Графиня по вызову

Глаза Армана расширились, и он быстрее зашевелил губами, словно придавая таким образом больше веса собственным мыслям. Не зря в высшем свете так популярна игра в шарады! Ну конечно! 'Мой'! Лидия не могла напрямую назвать имя похитителя на языке цветов, и поэтому зашифровала его, поделив на части! На эркландском языке, изучение которого непременно являлось частью обучения любого аристократа, 'мой' звучит как 'мон'! А слово 'варод' существует на другом языке, древнерестонском, том самом, на котором написаны священные книги. И означает оно розовый цвет! А 'веред' на том же самом языке — роза! На всякий случай Лидия совместила два этих однокоренных слова в одном цветке.

Теперь всё становилось на свои места. Итак. 'Похищение. Дворянин Монварод. Южное направление'. Кажется, у Монвародов есть особняк к югу от дворца герцога Кальво? В любом случае, срочно к кардиналу!

Отыскать Рэма не составило труда. Он чрезвычайно эмоционально разговаривал с одной из фрейлин Лидии, стоя у окна в конце пустого коридора.

— Для чего в таком случае ты вообще там находишься? — распекал девушку он.

— Моё дело слушать разговоры, — оправдывалась она, чуть не плача. — Я не должна была следить за леди Кальво!

— Рэм!

Арман сперва окликнул графа, а уж потом сообразил, что, возможно, такое обращение было не вполне уместным. Фамильярность, устанавливающуюся во время совместной попойки, не всегда следует переносить на последующее общение. Но менять что-то было поздно, к тому же Рэм негативной реакции не высказал, лишь поднял глаза, переключив своё внимание с фрейлины на дипломата.

— Мне необходимо срочно видеть кардинала, — сказал Арман. — Я, кажется, знаю, куда их увезли, и это отнюдь не резиденция герцога Отарийского.

— Идём.

Рэм словно забыл о своей собеседнице и без дальнейших расспросов зашагал в сторону кабинета кардинала. Лишь бросил короткий удивлённый взгляд на подвядший букет в руках у Армана, но тратить время на обсуждение этого факта не стал.

Здесь дежурила охрана, но одного взгляда Рэма оказалось достаточно, чтобы стражники расступились и пропустили обоих.

— У графа Ортэго появилась новая информация, — с порога сообщил Монтерей — младший, жестом предлагая Арману приблизиться к кардиналу.

— Вот. — Облизнув пересохшие от волнения губы, дипломат прошёл в комнату и остановился возле рабочего стола. Его высокопреосвященство всем своим видом показал, что внимательно слушает. — Девушки оставили сообщение о том, куда их увезли. Вы позволите?

Не дожидаясь ответа, он принялся раскладывать на столе цветы, в том самом порядке, в котором расположила их Лидия.

И лишь закончив и отступив на шаг, понял, насколько нелепо выглядит такой гербарий на столе одного из самых могущественных людей королевства. Да что там, не факт, что будет преувеличением сказать 'самого могущественного'. Здесь было место для важных документов, ножа для бумаг, массивной бронзовой чернильницы, изображающей голову льва с раскрытой пастью. Никак не для роз и веток плюща с увядающими листьями. Должно быть, кардинал и не подумает воспринять всерьёз такое послание.

Пока, однако же, никто не высказывал возмущения и не поднимал дипломата на смех. Рэм подошёл поближе, серьёзно посмотрел на цветы и поднял вопросительный взгляд сначала на Армана, потом на кардинала. Последний прищурился, разглядывая растения, затем неспешно произнёс:

— Похищение. Аристократ.

— Монварод, — быстро подсказал Арман в наступившей паузе.

— Монварод, — согласно повторил кардинал не более секунды спустя. — Малый дворец. — Сказав это, он поднялся со стула. — Подождите меня здесь.

После чего вышел из кабинета. Рэм и Арман остались вдвоём.

— Он…поверил? — спросил дипломат.

По лицу кардинала он не смог понять ровным счётом ничего.

— Конечно, — без малейших колебаний ответил Рэм. — Он счёл твоё сообщение в высшей степени серьёзным. Иначе не ушёл бы лично отдавать распоряжения.

Арман облегчённо выдохнул.

— У нас появляется надежда, — сказал Рэм, стоя к дипломату спиной и глядя в широко распахнутое окно.

Арман поднял глаза и присмотрелся к племяннику кардинала. Тот сохранял внешнее спокойствие, и тем не менее нечто в его облике свидетельствовало о высшей степени напряжения. И взгляд, когда Рэм повернул к Арману голову. В этом взгляде спокойствия не было ни капли. Дипломату подумалось, что сейчас они оказались в весьма похожем положении. У каждого из них похитили любимую женщину. И ни один не может публично признаться в этом, назвав её своей.

— Повезло, что я обучил её языку цветов, — пробормотал Арман, чтобы как-то разбавить становившееся тяжёлым молчание.

— Аделину? — глухо переспросил Рэм.

В этот момент Арман испытал по отношению к нему искреннее сочувствие, и солгать не смог.

— Не Аделину, — проговорил он, тоже глядя в окно.

Он не видел выражение лица собеседника, но чувствовал, как внимательно тот на него смотрит.

— Отец с тяжёлым характером, который шагу не даёт ступить своей дочери… — поражённо прошептал Рэм, связав то, что сейчас услышал с разговором, который они когда-то вели за бутылкой рестонского.