Граф (СИ)

— Ой! — испуганно вскрикнула девушка.

— Мда-а… Вообще-то я имел в виду что-то менее навязчивое, вроде случайного легкого толка плечом… — пробормотал Максимус, подскакивая к графу, который спокойно стоял и ждал дальнейших указаний.

— Ты сказал «толкни».

— Проехали, мой косяк, — телохранитель махнул рукой, перехватывая перчатку, которую швырнул в лицо Шардону обиженный «непись».

— Дуэль! — орал тип в красной шляпе.

— Ага, — довольно осклабился игрок, когда ему пришло сообщение о вызове на поединок чести, — Деремся до смерти, или пока ты мамку на помощь звать не начнешь?

Правда, дворянином он не был, так что часть правил в приведенном списке была вычеркнута.

— Вообще-то я имел в виду вон того неуклюжего господина!

Дворянин, тоже оказавшийся графом, уже поднялся и даже отряхнулся.

— Знаю. Но сперва тебе придется драться со мной. Я тебя убью, а через двадцать четыре часа, если ты, конечно, вспомнишь об этом инциденте, то сможешь нас отыскать и вызвать моего нанимателя на поединок. Или не сможешь, — и он демонстративно помахал перчаткой.

— Я отзываю свой вызов, — опустив голову, пробормотал зачинщик.

— На первый раз прощаю, — бессмертный подтвердил отмену, и перчатка в его руке медленно растворилась, оставив после себя легкую дымку спецэффекта.

Максимус повернулся к Шардону:

— Теперь понял, как я буду тебя защищать от подобного рода неприятностей?

— А если бы он не отказался?

— То не продержался бы и минуты. Слабоват против меня.

— Допустим, нам встретится более серьезный противник, который окажется тебе не по зубам?

— Пока он будет пытаться меня убивать, ты скроешься в каком-нибудь месте, где запрещены дуэли. А я, сразу как воскресну, тебя найду — только из группы меня не выкидывай.

— Толково, — оценил Угрюмый.

Впрочем, на пути к городской Библиотеке с ними ничего такого не случилось — добрались без приключений, если только не считать пары попыток карманной кражи, которые и сам Шардон с легкостью сумел пресечь — сказывалось его криминальное прошлое.

Это заметил и Максимус, оценив умения своего нанимателя, но комментировать не стал.

На входе графу пришлось заплатить взнос за всех троих, чтобы получить доступ к общему разделу на сутки. Этого им должно было хватить, потому что, по словам архивариуса, почти все образцы современной и старинной поэзии можно найти в этом зале.

Там они разбрелись по «лабиринту знаний», и каждый искал что-то полезное для себя.

Шардон переходил от шкафа к шкафу, от стола к столу по какой-то лишь ему ведомой системе и периодически демонстрировал эмоцию недовольства:

— Ничего не понимаю, — бурчал он, — Это или наследие классики мировой литературы, или неуклюжие переделки неизвестного авторства. Если не считать «творений» герцога Шарманьяка, — граф указал на целых два шкафа книг, забитых стихами его будущего оппонента.

— И что там?

— «Арслан и Любава» — сказочная поэма о любви и рыцарях.

— Эм… Погоди, — Максимус задумался, — Уж не «Руслан и Людмила» ли это? Где «…у Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том…»?

— Ха! Только «У синя моря клен зеленый, мифрила цепь на дубе том. И днем и ночью сфинкс ученый, все ходит по цепи кругом!» — продекламировал Угрюмый, — Сильная вещь!

— Ты что — поклонник творчества Шарманьяка? — удивился наемник.

— Да нет. У братвы оно за считалочку ходило, — смутился бывший разбойник, — Так -то я даже грамоте обучен не был, пока его светлость меня в капитаны не заделал. При нашей работе эта ваша грамота ни к чему была.

— Тогда как вы магические свитки делили, если никто читать не умел? — заинтересовался Шардон.

— Ну почему никто? Атаман умел. Носатый, Три-кармана. А что до свитков, так это же магия! С ней разобраться — ума большого не надо. Чем сильнее пальцы жжет, тем дороже и опаснее. Ну и название уж всякий прочитать сможет, там закорючки нехитрые.

Пометка: Угрюмый рассказал, что разбойники мощь и ценность магических свитков определяли наощупь — по силе магического жжения.

— Степень совпадение измененных текстов с оригиналом — от сорока до восьмидесяти процентов. Где-то на уровне замены нескольких слов на синонимы и аналоги, а где-то целые куски переписаны, — продолжал возмущаться Шардон, — Есть и уникальные произведения, но там и ритм не выдержан, и рифмы плохо подобраны, и слова незнакомые. Вот, например, «Ведьмы, ведуньи и ведьмаки» — это какой-то биографический труд с рифмованными вставками, которые вообще едва ли можно назвать стихами. И как монеты могут быть «чеканными»? Они же просто снимаются со счета в золотом эквиваленте, и точно так же переводятся на него — их никто не чеканит!

— Ха! Дай-ка сюда, — вырвал у него книгу Максимус, — Конечно, это не стихи — это песня!

— Та самая? — удивился Угрюмый.

— Не знаю. Какой-то Нэтан Фликс в авторах указан. Вы что — оба знаете ее?

— Странно, что ты не слыхал, командир — как-никак, бывший трактирщик! Ща изображу…