Граф Сен-Жермен

Несколько дней назад я опять видел в Эккернфёрде нашего старого Папу Сен-Жермена. Когда мы обнялись, он заплакал, как ребенок. Я был очень рад, что повидал его и что мы поговорили. Я опять должен повторить, что все преисполнены к нему почтения, даже преклонения, за его познания».

«Когда я заехал к графу Сен-Жермен с визитом десять дней назад, он уже опять был на ногах. Он утверждает, что выздоровление наступило быстро. Но оно должно проявиться на двух уровнях — тела и души; самая трудная часть работы — над душой — еще впереди, главная часть, и этого он не отрицает…»

«8 июня 1783 г.

Граф Сен-Жермен уже выздоравливает, но медленно. Необычайный человек и с каждым днем кажется мне все более необычайным».

Если в самом начале принц Карл и проявлял недоверие к своему гостю, то потом переменил мнение и сделал вывод, что ошибался, пытаясь оттолкнуть от себя человека такой доброты и глубоких знаний: [431]

«Он был одним из величайших философов, когда-либо живших на земле. Друг человечества, равнодушный к деньгам во всех случаях, кроме раздачи их бедным; друг животных; его сердце тревожила единственно забота о благе других людей. Он надеялся сделать мир счастливым, давая людям больше того, что их радует, — материи более тонкие и более красивых расцветок, — и все это по более низкой цене, так как его великолепные краски почти ничего не стоили. Никогда я не видел человека с более ясным умом».

Как казалось Карлу Гессенскому, философские воззрения графа в отношении религии сводились к чистому материализму, «но он умел так тонко его представить, что было чрезвычайно трудно возразить ему. Он был что угодно, но не поклонник Иисуса Христа и позволял себе в его отношении слова, которые не могли быть мне приятными:

— Милый граф, — сказал я ему, — думайте об Иисусе Христе, что хотите, но уверяю Вас, те слова, какие Вы говорите о нем, которому я так предан, меня очень печалят.

Он ненадолго задумался и ответил:

— Иисус Христос — ничто, но печалить Вас — это уже что-то, и поэтому я обещаю Вам больше никогда с Вами о нем не говорить». [432]

Принц Карл пишет в далее своих воспоминаниях: «Однажды, в начале 1783 года, я нашел его совсем больного, он думал, что умирает. Он гас на глазах. Поужинав в спальне, он усадил меня одного у своей кровати, говорил о многих вещах, предсказал многое и попросил меня приехать снова как можно раньше. Я так и сделал и нашел его в лучшем состоянии, однако очень молчаливым [433]».

К сожалению, именно в этот момент, зимой 1783 года, дела, в основном личного порядка, призвали принца в Ханау и Кассель.

Вследствие этого он не мог надеяться быть рядом с умирающим Сен-Жерменом, если он не проживет до весны.

Перед своим отъездом в Кассель в декабре 1783 года принц Карл еще дважды виделся с графом. Во время первой встречи граф сказал, что «если он умрет во время отсутствия принца, тот найдет запечатанную записку, написанную его рукой, которой будет достаточно» [434], чтобы руководить им в будущем, по поводу которого Сен-Жермен сделал некоторые пророчества. Во время второй беседы, за два дня до отъезда, принц Карл, возможно, обеспокоенный тем, будет ли записка содержать достаточно информации и сможет ли он понять ее, и не собьется ли он с пути, попросил Сен-Жермена дать ему эти последние наставления сейчас, пока он еще был жив, на что граф Сен-Жермен воскликнул, как бы в испуге: «Ah, serais-je malheureux, mon cher Prince, si j’osais parler!» [435]Буквально это означает: «Ах, я был бы несчастен, мой дорогой принц, если бы посмел заговорить!». Но слово «maleureux» имеет более сильное значение во французском языке, чем просто «несчастный», оно может означать также «проклятый», «злосчастный». В данном контексте оно, вероятно, означало, что в результате графа могло ожидать какое-то бедствие.

Существуют эзотерические традиции относительно тайн, которые посвященный может передать только своему духовному сыну или воспреемнику, и только в момент своей смерти. Поняв слова графа именно так, принц не стал настаивать, простился с графом и больше его не видел.

Хотя не сохранилось никакой переписки между Сен-Жерменом и принцем Карлом, Сен-Жермен мог писать ему или по его просьбе новости о графе мог сообщать кто-то еще. Принц Карл, очевидно, получивший подобное письмо, написал из дома своего брата фон Гаугвицу: [436]

«Ханау; 27 декабря 1783 г.

Граф Сен-Жермен чувствует себя то лучше, то хуже. Если, к нашему счастью, погода не станет более сырой, он сможет пережить зиму и продержаться до моего возвращения, чтобы дать последние наставления мне лично, а потом (если будет на то воля Божья) блаженно заснуть».