Граф Сантаренский

— У него был дом в Лиссабоне и земли рядом с городом, — рассказал я. — Если их вернут, Карим готов принести тесный оммаж.

— Ему уже всё возвращено! — ни мгновения не колеблясь, произнес король Афонсу.

Королевский чиновник уточнил, где стоит дом Карима и какие земли ему раньше принадлежали, записал сведения в акт дарения. После этого мой новый родственник встал на левое колено и произнес текст оммажа на плохом варианте португальского, который состоял из вульгарной латыни с примесью арабских слов. Как ни странно, король Афонсу понимал Карима лучше, чем меня. Потом новоиспеченный христианин поклялся на Библии служить королю Португалии верой и правдой и получил взамен пергамент с перечислением возвращенного ему имущества.

Следом я получил еще несколько дарственных на дома в Лиссабоне. По одной мне теперь принадлежали дом бывшего главного налоговика, два дома, расположенные ниже, и несколько земельных участков рядом с каримовскими. По другим три дома, которые располагались еще ниже, становились собственностью Нудда, Риса и Ллейшона. Кавалейру-валлийцы становились собственниками домов поскромнее, расположенных на нашей и соседних улицах. Приплывшие со мной валлийские лучники получали в награду квартиры в двух трехэтажных и двух пятиэтажных домах. Им эти квартиры были не нужны, поэтому я купил все четыре дома по дешевке, чтобы сдавать в аренду. Правда, арендаторов пока не было и в помине. Но я-то знаю, что Лиссабон будет столицей Португалии. А во всех столицах во все времена напряженка с жильем.

Солдаты и оставшиеся в живых жители Лиссабона начали очищать город от трупов. Убитых было так много, что могилы копали только для близких родственников. Остальные трупы бросали в океан, который с удовольствием переработает любую органику. У рыб и крабов начался многодневный пир. В двадцатом веке в Советском Союзе были рыбные дни. В Средние века у рыб выпадают человеческие. Занялись очисткой города поздно, поэтому появилось несколько заболевших чумой. В последнее время похолодало, что замедлило распространение болезни, но я решил не рисковать. Мы разделили добычу и пленных. Я набрал арендаторов на мои новые земельные участки и дал им подъемные. Назначив евнуха Самира управляющим моими лиссабонскими домами, оставил ему в помощь десяток лучников, которые запали на доставшихся им девиц и заговорили о том, что неплохо бы поселиться в Португалии. Снабдив оставшихся привезенными из Алкобаса продуктами, сам вместе с Латифой, Алехандру, несколькими слугами и остальными валлийцами отправился в Сантарен. Военных действий пока не предвиделось, так что можно было спокойно отдохнуть.

10

Я собирался провести в Сантарене пару недель, собрать оброк, порешать вопросы, которые накапливались в неимоверном количестве к каждому моему приезду, но пошли затяжные дожди. Нудд, которого очень обрадовало получение дома в Лиссабоне, предлагал сделать налет на левый берег реки Тежу. Пока обдумывали, куда направиться, река разлилась. В итоге почти два месяца я просидел в своем сантаренском доме.

В январе покинул Сантарен, оставив в нем служить в гарнизоне еще десяток валлийских лучников, которым приглянулись доставшиеся при разделе добычи мусульманки. Видимо, девчонки оказались с огоньком. Валлийцы не продали мусульманок перекупщикам-иудеям, как поступили многие их товарищи, а потащили за собой в Сантарен, где и решили остаться. Я не возражал. Переведу в Сантарен и тех, кто остался в Лиссабоне. Будет кому защищать город, если нападут мусульмане. До нас дошло известие, что эмиры и халифы Пиренейского полуострова позвали на помощь альмохадов — мусульман с Северной Африки, в большинстве своем берберов. Помощники оказались напористыми и религиозными. Они брали один город за другим и всех неверных изводили под корень. Так что с юга на север, в христианские государства, потянулись мосарабы, иудеи, цыгане. Следом за ними должны прийти и альмохады. Поэтому я приказал подремонтировать летом крепостные стены и башни, углубить и расширить ров и нанять надежных солдат в гарнизон. Вот только где их достать?! Кавалейру служить пехотинцами больше не хотели, а остальные были или ненадежными, или плохими солдатами.