Граф Сантаренский

Давно уже я не сражался пешим против конных. Такое впечатление, будто увидел жизнь с изнанки. Темно-гнедой жеребец, скаля большие белые зубы, напирал на меня, прижимал к дувалу, а я закрывался от него щитом и протискивался вперед, чтобы добраться до всадника, который саблей отражал копье моего пехотинца. Я ударил саблей по ноге всадника, одетой в серовато-желтые широкие штаны, чуть ниже кромки щита, темно-красного, с надраенным до блеска стальным умбоном и отходящими от него лучами, загнутыми против часовой стрелки. Ударил не сильно, чтобы не ранить коня. И только разрубил ткань, потому что под ней были кольчужные шоссы. Тогда я рубанул по сапогу чуть выше ступни. Из раны хлынула ярко-красная кровь. Щит всадника опустился ниже, чтобы прикрыть ногу. В этот момент его и убили ударом копья, которое, пробив кольчугу, вошло в живот снизу справа. Мавр откинулся назад, раскинув руки. Я кулаком ударил его по левой, раненой ноге, выбивая ее из железного стремени. Всадник наклонился в другую сторону и упал с лошади, которая испуганно пятилась.

— Придержи лошадь! — приказал я копейщику, который убил всадника.

Это был старый солдат с морщинистым лицом и густой черной бородой. Он прислонил копье к дувалу и схватил правой рукой жеребца за щечный ремень. Я взобрался в седло, плоское, непривычное, взял повод. Вот теперь я чувствовал себя на коне во всех смыслах слова.

— Отпускай! — приказал солдату и, разворачивая коня, крикнул через плечо: — После боя подойдешь ко мне!

На меня налетели сразу двое мавров. Правый был с коротким копьем, а левый с саблей, сильно изогнутой. У обоих нижняя часть лица была закрыта кольчужными бармицами. Шлемы островерхие с рыжими метелочками из крашеного волоса, наверное, конского. Накидки поверх кольчуг белые с зеленой окантовкой. Я направил своего жеребца между ними и первым делом перерубил копье с трехгранным наконечником, которое совали мне в лицо. Одновременно закрылся щитом от удара сабли. Вторым ударом разрубил руку и бок правого всадника и бросил коня вперед. Левого всадника встретил, начав разворачивать к нему своего коня. Его вороной жеребец попытался укусить моего, но я ударил его саблей плашмя по лбу чуть ниже ушей. Жеребец сразу шарахнулся, повернувшись ко мне почти задом, из-за чего наездник оказался боком ко мне и немного впереди. Привстав на коротковатых для меня стременах, я достал мавра концом сабли, разрубив накидку и кольчугу ниже правой лопатки. Ткань сразу пропиталась кровью. Мне показалось, что рана неглубокая, но мавр наклонился вперед, припал к лошадиной шее. Я приблизился к нему и ударил еще раз по спине, но ниже и поперек, чтобы перерубить позвоночник. Мавр начал заваливаться влево, пока не свалился с коня. Он упал с таким звоном, точно весь был из железа. Шлем слетел с головы, открыв бледное молодое лицо с едва заметными черными усиками.

Все мои родственники тоже обзавелись лошадьми. На остальных сели наши оруженосцы. В том числе и Мартин, который успел подняться на отбитую у мавров башню и закрепить там мою хоругвь. Сине-белое полотнище лениво колыхалось на слабом ветре. Его должны были видеть солдаты, которыми командовал Марк. Теперь они бросятся на штурм с удвоенной энергией, подгоняемые мыслью, что лучшая добыча достанется другим. Я повел свой маленький конный отряд вдоль городской стены им на помощь. Между стеной и домами была улица шириной метров семь-восемь. Мы скакали по ней в три шеренги. По пути попались пешие солдаты противника, копейщики и лучники, не меньше сотни. Увидев нас, они бросились врассыпную по узким кривым переулочкам. Выехав к воротам, которые вели из города в сторону океана, я остановился и подождал, когда подойдут мои пехотинцы. Они начали открывать ворота, а я повел всадников по улице в центр города.

На площади находились мечеть с четырьмя высокими и круглыми минаретами и дома алькальда, муллы и самого богатого торговца. Я с Алехандру занял дом алькальда, мои кузены взяли на троих дом торговца, а Кариму и Луишу досталось жилье муллы и мечеть. Как бывшие мусульмане, они были уверены, что мулла — самый богатый человек в городе.