— Ваше величество, идучи сюда, я увидел в антикамере князя Потемкина, ожидающего аудиенции.
— Что же вас удивило, друг мой?
— Очередная аудиенция! Мне кажется, вскоре князь вообще расположится в вашем кабинете. А то и вовсе в личных апартаментах. Вы дня не можете без него прожить.
— Вы несправедливы, друг мой. Прежде всего не я приглашаю князя — в этом нетрудно убедиться, — а по своим заслугам князь имеет известное право первенства по сравнению с другими придворными чинами.
— В частности, перед Платоном Зубовым.
— Но ведь вы сейчас находитесь в кабинете, не Потемкин.
— Ах так! Вы допускаете, ваше величество, возможность обратного положения. Но имейте в виду: Платон Зубов не из тех, кто обивает пороги приемных. Но и не из тех, кто терпит присутствие неприятных ему лиц — даже за порогом комнаты, где находится.
— Вы очень раздражены сегодня, Платон Александрович. Право, не знаю, как смягчить ваше неудовольствие.
— Перестать принимать Потемкина и, наконец, отправить его подобру-поздорову на юг. Восточный сатрап должен находиться среди своих шатров, прислужников и — гарема. Думаю, его красавицы вянут без милостивого внимания своего хозяина. Говорят — правда, только говорят, — будто князь меняет за одну ночь нескольких, переходя из одного шатра в другой. Надо будет спросить его самого, не преувеличивает ли молва его возможности.
— Друг мой, этот тон разговора мне неприятен и вообще неуместен.
— Неужели? Кстати, компанию светлейшему составляет князь Прозоровский. Мне искренне жаль главнокомандующего Москвы: долго ему придется ждать окончания вашего разговора со светлейшим.
— Вот здесь вы и ошибаетесь, мой друг. Вам не составит труда пригласить сюда именно Прозоровского.
— Конечно, составит. Для подобных поручений существуют секретари, и по вашему желанию я могу кликнуть кого-нибудь из них. Хотя бы Храповицкого.
— Но вы задержитесь на Время разговора? У меня, вы сами знаете, нет от вас секретов.
— О нет, избавьте от этой скуки. Тем более вы наверняка станете плести паутину вокруг масонов или как их там — мартинистов. Парижские новости явно вдохновляют вас на такую работу.
— Что делать, мой друг. Ее некому делать, кроме монарха. Такова участь тех, кто поднимается на ступени престола.
— Тогда прощайте, ваше величество, и не сочтите за труд сообщить мне, когда вы освободитесь для разговора о моих планах и моих интересах.
— Не премину, мой друг. А, Прозоровский!
— Государыня, я счастлив возможности предстать перед моей монархиней. Это счастье, которое слишком редко выпадает на мою долю.