Граф Платон Зубов

Из рассказов Н. К. Загряжской А. С. Пушкину.

Потемкин, сидя у меня, сказал мне однажды: «Наталья Кирилловна, хочешь ты земли?» — Какие земли? — «У меня там есть в Крыму». — Зачем мне брать у тебя земли, с какой стати? — «Разумеется, государыня подарит, а я только ей скажу». — Сделай одолжение.

Я поговорила об этом с Тепловым, который мне сказал: «Спросите у князя планы, а я вам выберу земли». Так и сделалось.

Проходит год, мне приносят 100 рублей. «Откуда, батюшки?» — С ваших новых земель; там ходят стада, и вот за это вам деньги. — «Спасибо, батюшки».

Проходит еще год, другой, Теплов говорит мне: «Что же вы не думаете о заселении ваших земель? Десять лет пройдет, так худо будет: вы заплатите большой штраф». Да что же мне делать? — «Напишите вашему батюшке письмо: он не откажет вам дать крестьян на заселение». Я так и сделала: батюшка пожаловал мне 300 душ; я их поселила; на другой год они все разбежались, не знаю отчего. В то время сватался К. за Машу. Я ему и сказала: «Возьми пожалуйста мои крымские земли, мне с ними только что хлопоты». Что же? Эти земли давали после К. 50 000 рублей доходу. Я была очень рада.

Петербург. Зимний дворец. Екатерина II, П. А. Зубов, А. А. Прозоровский.

— Ваше величество, идучи сюда, я увидел в антикамере князя Потемкина, ожидающего аудиенции.

— Что же вас удивило, друг мой?

— Очередная аудиенция! Мне кажется, вскоре князь вообще расположится в вашем кабинете. А то и вовсе в личных апартаментах. Вы дня не можете без него прожить.

— Вы несправедливы, друг мой. Прежде всего не я приглашаю князя — в этом нетрудно убедиться, — а по своим заслугам князь имеет известное право первенства по сравнению с другими придворными чинами.

— В частности, перед Платоном Зубовым.

— Но ведь вы сейчас находитесь в кабинете, не Потемкин.

— Ах так! Вы допускаете, ваше величество, возможность обратного положения. Но имейте в виду: Платон Зубов не из тех, кто обивает пороги приемных. Но и не из тех, кто терпит присутствие неприятных ему лиц — даже за порогом комнаты, где находится.

— Вы очень раздражены сегодня, Платон Александрович. Право, не знаю, как смягчить ваше неудовольствие.

— Перестать принимать Потемкина и, наконец, отправить его подобру-поздорову на юг. Восточный сатрап должен находиться среди своих шатров, прислужников и — гарема. Думаю, его красавицы вянут без милостивого внимания своего хозяина. Говорят — правда, только говорят, — будто князь меняет за одну ночь нескольких, переходя из одного шатра в другой. Надо будет спросить его самого, не преувеличивает ли молва его возможности.

— Друг мой, этот тон разговора мне неприятен и вообще неуместен.

— Неужели? Кстати, компанию светлейшему составляет князь Прозоровский. Мне искренне жаль главнокомандующего Москвы: долго ему придется ждать окончания вашего разговора со светлейшим.

— Вот здесь вы и ошибаетесь, мой друг. Вам не составит труда пригласить сюда именно Прозоровского.

— Конечно, составит. Для подобных поручений существуют секретари, и по вашему желанию я могу кликнуть кого-нибудь из них. Хотя бы Храповицкого.

— Но вы задержитесь на Время разговора? У меня, вы сами знаете, нет от вас секретов.

— О нет, избавьте от этой скуки. Тем более вы наверняка станете плести паутину вокруг масонов или как их там — мартинистов. Парижские новости явно вдохновляют вас на такую работу.

— Что делать, мой друг. Ее некому делать, кроме монарха. Такова участь тех, кто поднимается на ступени престола.

— Тогда прощайте, ваше величество, и не сочтите за труд сообщить мне, когда вы освободитесь для разговора о моих планах и моих интересах.

— Не премину, мой друг. А, Прозоровский!

— Государыня, я счастлив возможности предстать перед моей монархиней. Это счастье, которое слишком редко выпадает на мою долю.