— А здесь не было высших соображений — увидеть русскую великую княжну на шведском престоле? Король Густав Адольф сколько времени помолвлен с Александрой Павловной? Теперь приехал познакомиться с невестой. Понравился великой княжне и был совершенно очарован ее внешностью, манерой держаться, редкой образованностью, и это при его-то повышенном представлении о величии королевской власти. Ему остается полшага до престола. Он мечтает ввести в шведской армии русскую форму, восхищается всем, что видит в Петербурге, — и вот из-за условий брачного договора все идет прахом. Мне кажется, государыня так не переживала бы эту, в конце концов, дипломатическую неудачу, если бы не отчаяние великой княжны. Марья Саввишна говорит, что императрица плакала вместе с великой княжной.
— Императрица? Невероятно!
— Очень Александру Павловну жалела — та едва не рыдала. Роджерсона пришлось на помощь звать. Да и без семейных объяснений не обошлось. Сначала великий князь-отец разгневался, стал императрицу укорять неподобающим образом. Потом и Платон Александрович свою лепту внес.
— А графу что за дело? Разве себя лишний раз показать?
— И это тоже. А главное — был он по какой-то ему одному известной причине с самого начала против шведского варианта.
— Его воля — всех бы великих княжен за восточных шахов и падишахов бы сосватал, чтобы Восток завоевать.
— Не вникал. Но вчера начал от себя выговаривать. Вот после этого государыне и стало плохо. Сначала старалась графа успокоить, а как великая княжна ушла, тот совсем разошелся. Планы свои опять излагать начал. Государыня разволновалась… Граф сначала и верить не захотел, все свое продолжал. Едва Роджерсон его в чувство привел. Вот тогда-то наш Платон Александрович труса-то и отпраздновал. У постели государыни сидит, не отходит.
— Ему ли не пугаться. Всех страх облетел, а уж нам и говорить нечего.
— И еще скажу — вся семья зубовская во дворец слетелась. Старую графиню — и ту привезли. На всякий случай.
— Не думаешь ли, друг мой, что пришла пора мне снова в свахи к зубовскому семейству попроситься?
— Так ведь у нас, сами, государыня, знаете, один только Николай Александрович и остался. С ним столковаться…
— Ты не сможешь — может, императрице больше повезет. Может статься, мне не откажет?
— А невеста кто?
— Ишь ты какой! Не принято у государыни спрашивать — благодарить надо, как за дареного коня.
— У других не принято, а мы, Зубовы, люди независимые. Да и не слышал я, чтобы Николай Александрович желание расставаться со своим холостяцким положением высказывал. Из армии и то ушел, потому что всему свободу предпочитает.
— Что про армию вспоминать.
— А почему бы и не вспомнить? Служить брат начал в Конной гвардии. Двадцати одного года в поручики произведен. К Потемкину в южную армию был направлен, а как только прибыл в Петербург с известием о взятии Рымника, в полковники пожалован. Далеко мог бы пойти.
— Так думаешь?
— Сомневаетесь, ваше величество? А зря. Храбрости Зубовым не занимать стать.
— А лени?
— А усердия?
— И усердия, коли надобно.
— Выходит, Николаю Александровичу такой надобности не было. Как твоими стараниями генерал-майора получил, так и охоту всякую к службе потерял. Впрочем, коли сватовство мое удастся, в подарок братцу чин шталмейстера, так и быть, предоставлю.
— Так невеста плоха?
— Ничуть не плоха, а чтобы кстати и ее порадовать. Как-никак фрейлина, да еще с шифром. Теперь отгадаешь?
— Совсем запутался, да чего же такую невесту вам, государыня, сватать. Ей, поди, и приданого не занимать.
— Верно. И братца твоего на двенадцать лет моложе. Красавица. Скромница. От женихов отбоя нет.
— Неужто Суворочка?
— А я бы худшую невесту Зубовым предлагать стала?
— Ваше величество, не знаю, как и благодарить!
— И это даже строптивого братца не спросивши?
— Да что ж, Николай — враг своему счастью, что ли? Вот только поверить трудно, что батюшка ее согласится. Брата Александр Васильевич никогда не жаловал. В армии своей и держать не стал.
— И поделом. Либо служи, либо баклуши где на стороне бей. Только и он мне воспротивиться не решится. Военная косточка!
— Все вы рассчитали, ваше величество. Тогда и на другой мой вопрос потщитесь ответить: вам-то брак такой хитростный на что? К молодым — что к тому, что к другому — вы не благоволите. Но расчет тем более должен быть.
— Правды хочешь, Платон Александрович? Перед тобой скрываться не стану. Важно мне великого полководца нашего к престолу своему крепче привязать. Кроме дочери, никого-то он не любит. Служба и Суворочка — только и свету в окошке. Наталья Александровна наше дело делать будет, ничем не поступится.
— Понятно. А Николаю что за выгода?
— Приданое преогромное. Что поместья, что дом в Москве, что бриллианты…
— Бриллианты откуда?