Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Чем более вчитываешься в воззвание графа Лорис-Меликова к жителям столицы, тем более убеждаешься, что не только самый выход, но и человек, способный привести Россию к этому выходу, найден. Не военная только диктатура, опирающаяся на материальную силу, не диктатура с какою-то еще до сих пор небывалою властью нужна была в России. Такая диктатура уже существовала в лице облеченных правом жизни и смерти генерал-губернаторов, которым подчинялось все и вся, в руках которых была сконцентрирована вся власть — полицейская, судебная, административная и всякая иная. Диктатура физической силы никогда и ничего еще не спасала...»

Голос. 1889. 16 (28) февраля.

«Имя Лорис-Меликова многое обещает...»

«Ближайшая и прямая задача Верховной распорядительной комиссии есть, разумеется, чисто полицейская — изыскать средства и предпринять меры «по охранению государственного порядка и общественного спокойствия», но отсюда вовсе не следует — как настойчиво утверждает одна московская газета, — что и вся комиссия «есть в сущности не что иное, как высшее полицейское управление»... Нет, Верховная комиссия не есть «высшее полицейское управление» и не может быть им ни по своему внешнему виду, ни по той задаче, которую она призвана разрешить; ...задача в высшей степени сложная и трудная, чего не скрывает от себя и граф Лорис-Меликов. Но она значительно облегчится и упростится, если будет верно избрана основная точка зрения, с которой комиссия взглянет на предстоящее ей дело. Невозможно ожидать и требовать, чтобы комиссия сама, собственными своими силами разрешила все частные вопросы, которые встретятся ей на пути к достижению главной цели... Мы уверены, что комиссии удастся оказать России эту услугу. Порукой нам служит прежде всего предыдущая деятельность графа Лорис-Меликова, а потом — то воззвание, с которым он обратился к петербургскому населению.

«Сознаю, — говорит начальник Верховной комиссии, — всю важность предстоящей мне деятельности и не скрываю от себя лежащей на мне ответственности. Не давая места преувеличенным и поспешным ожиданиям, могу обещать лишь одно — приложить все старание и умение к тому, чтобы, с одной стороны, не допускать ни малейшего послабления и не останавливаться ни перед какими строгими мерами для наказания преступных действий, позорящих наше общество, а с другой — успокоить и оградить законные интересы благомыслящей его части».

Вот, кажется нам, основная точка зрения, избранная гр. Лорис-Меликовым, и если мы не ошибемся в этом, то должны признать ее вполне верной и обещающей самые благие последствия... В самом деле, если мы остановимся на вопросе: в чем заключаются «законные интересы общества», то увидим, что он решается чрезвычайно разнообразно, и этим разнообразием объясняется, быть может, вся та смута понятий, весь тот хаос практических отношений и, наконец, та повальная апатия, какими страдает наше общество. Как, по-видимо-му, ни прост и ни ясен ответ на этот вопрос, именно, что «законными» следует считать те интересы, которые ограждены законом, но практика часто дает совсем иные ответы и тем окончательно сбивает с толку и без того не установившееся еще общество».

Неделя. 1880. 24 февраля, передовая.

«Последний год был очень тяжелым годом для Петербурга, и только с назначением графа Лорис-Меликова как бы повеяло в воздухе спокойствием. Прежняя робость и какой-то неопределенный страх сменяются уверенностью и чувством безопасности. Это чувство усилилось еще больше с переходом III отделения в подчинение графу Лорис-Меликову, и в этой времейной мере общество как бы черпает надежду, что под управлением главного начальника Верховной комиссии оно станет постоянным. Надежду эту общество почерпает в том обращении, которое сделал граф Лорис-Меликов к нему...»

Неделя. 1880. 9 марта.

«Что-то совсем новое чувствуется теперь...»

«Я не могу согласиться с мнением, что имя графа Лорис-Мелико-ва само по себе есть уже целая программа — как выразилась одна из наших газет; но что оно много обещает и дает право ждать чего-то нового, не похожего на все бывшее — с этим я не только согласен, но готов даже сам доказывать это. Я живо помню свои впечатления, когда мне приходилось читать короткие, случайные, но очень многозначительные известия о графе Лорис-Меликове вскоре после назначения его харьковским генерал-губернатором»...

«Программа — не программа, но что-то совсем новое чувствуется уже теперь, хотя граф Аорис-Меликов только и успел сделать, что выпустить свою прокламацию к обществу, и даже «Новое время» заметило, что «чем-то новым, успокоительным, бодрящим повеяло в воздухе», а газетные статьи и фельетоны приняли даже «несколько праздничный тон». Действительно, печать с замечательным единодушием и редкой в ней искренностью высказалась по поводу нового назначения графа Лорис-Меликова: «Слава Богу! На душе стало легче», — воскликнул «Голос».