Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

В апреле 78 г. после заключения мира и при увольнении меня от командования действующим корпусом, тот же Великий князь издал по Кавказской армии прощальный приказ, также опубликованный во всех газетах. В длинном и слезном приказе этом говорится, между прочим, следующее: «Я уверен, что вся Кавказская армия разделит со мною глубокое сожаление об оставлении ген.-адъютантом Л.М., хотя и временно, ряды их, среди которых имя его останется навсегда связанным со всеми доблестными подвигами войск действующего корпуса в минувшую кампанию. Не одна новая блистательная страница внесена им в славные летописи войск ему вверенных, с которыми он в течение 18 месяцев делил геройские труды и тяжелые лишения, выпавшие на их долю; а взятие Ардагана, бой на высотах Аладжи, сражении на Деве-Бойну и беспримерный в истории штурм Карса — составят навсегда гордость русской армии. Глубокая душевная признательность, моя любовь и уважение боевых товарищей и искреннее русское спасибо солдат, привыкших видеть своего корпусного командира в неустанных попечениях и заботах о них, да послужат ген.-адъютанту Л.М. залогом тех чувств, с которыми встретит его Кавказская армия, когда восстановленное здоровье дозволит ему вернуться вновь в ряды ее. Главнокомандующий Гене-рал-фельдцейхмейстер Михаил». Казалось бы, что честный человек в день открытия памятника не должен бы предавать забвению этих громких заявлений.

Одновременно с открытием войны последовало Высочайшее повеление как для Балканской армии, так и на Кавказе, чтобы часть денежных расходов, потребных на содержание и продовольствие войск, производилось звонкою монетою. Получив это Высочайшее повеление, я нашел необходимость не приводить его в исполнение и строго приказал интенданту производить по-прежнему решительно все отпуски кредитными рублями. Наученный опытом предшествовавшей войны 53—55 года, я не мог не предвидеть, как это и оправдалось вскоре в Балканской армии, что, начав расходование с части золота, мы непосредственно перейдем к целому, и тогда обращение кредитного рубля прекратится совершенно. Распоряжение мое сильно не понравилось многим и в особенности поставщикам и комиссионерам, но я упорно следил за точным выполнением отданного мною приказания и достиг того, что, начав войну с кредитными бумажками, мы закончили ее, не выпустив в обращение для войсковых потребностей ни одного полуимпериала. А между тем, для содержания в течение целого года тысячной армии за пределами государства потребовалось бы немало золотой монеты.

Сколько мне известно, история не представляет еще примера ведения наступательной войны на ассигнации. Заслуги этой никто у меня еще не оспаривает. Великий князь в 83 г. в одном из бывших частных заседаний в Государственном совете и в моем присутствии заявил об этом всем присутствующим членам.

Вот я и высказался до конца. Уверен, что, прочитав это длинное письмо, Вы согласитесь, что грубость и отрицание элементарных приемов военной вежливости составляют неотъемлемую принадлежность ныне победоносно хрюкающих властей наших.

Откровенно говоря, я нисколько не был бы удивлен или огорчен, если бы не получил приветственной телеграммы только от одного Государя. Склад его и недостаток полученного им воспитания известны более или менее всем. Раздражает меня поступок презренного Михаила Николаевича, приветливого с теми, в ком нуждается, и пресмыкающимся перед каждым, кого боится. Раздражает еще больше потому, что благодаря отвратительным свойствам этого человека, я вынес в течение всей прошлой войны такие страдания, подробное изложение которых потребовало бы новые десятки страниц. Постараюсь возможно кратко ознакомить Вас как с личностью Вел. князя, так и с происходившим на войне.

Этот завистливый и фальшивый в полном значении этого слова Вел. князь боязлив и робок, как заяц, не только на поле битвы, но и в мирное время. Робость эта, доходящая до болезненных проявлений, при-рождена ему с детства, как передали мне об этом некоторые члены Царской фамилии. Все высказанные недостатки маскируются для публики весьма благообразными наружными формами Великого князя и вежливым мягким обращением со всеми. Не доверяя собственным способностям и будучи неучен, он охотно подчиняется влиянию всех окружающих его лиц и таким образом является слепым исполнителем желаний и указаний жены своей (женщины достаточно умной, но злой и честолюбивой), докладчиков своих, адъютантов и прочее. А так как все эти лица руководствуются различными убеждениями и домогаются разных и часто противоположных целей, то можно себе представить этот сумбур и ту непоследовательность, которыми отличаются все действия августейшего Князя.