Граф де Монте-Кристо. Части 1, 2, 3

Дверь затворилась, и Дантес пошел вперед, вытянув руки, пока не дошел до стены; тогда он сел в угол и долго не двигался с места, между тем как глаза его, привыкнув мало-помалу к темноте, начали различать предметы.

Тюремщик не ошибся: Дантес был на волосок от безумия.

IX ВЕЧЕР ОБРУЧЕНИЯ

Вильфор, как мы уже сказали, отправился опять на улицу Гран-Кур и, войдя в дом госпожи де Сен-Меран, застал гостей уже не в столовой, а в гостиной, за чашками кофе. Рене ждала его с нетерпением, которое разделяли и прочие гости. Поэтому его встретили радостными восклицаниями.

— Ну, сокрушитель голов, оплот государства, роялистский Брут! — крикнул один из гостей. — Что случилось? Говорите!

— Уж не готовится ли новый террор? — спросил другой.

— Уж не вылез ли из своего логова корсиканский людоед? — спросил третий.

— Маркиза, — сказал Вильфор, подходя к своей будущей теще, — простите меня, но я принужден просить у вас разрешения удалиться… Маркиз, разрешите сказать вам два слова наедине?

— Значит, это и вправду серьезное дело? — сказала маркиза, заметив нахмуренное лицо Вильфора.

— Очень серьезное, и я должен на несколько дней покинуть вас. Вы можете по этому судить, — прибавил Вильфор, обращаясь к Рене, — насколько это важно.

— Вы уезжаете? — вскричала Рене, не сумев скрыть своего огорчения.

— Увы! — отвечал Вильфор. — Это необходимо.

— А куда? — спросила маркиза.

— Это — судебная тайна, сударыня. Однако, если у кого-нибудь есть поручения в Париж, то один мой приятель едет туда сегодня, и он охотно примет их на себя.

Все переглянулись.

— Вы хотели поговорить со мною? — спросил маркиз.

— Да, если позволите, пройдемте к вам в кабинет.

Маркиз взял Вильфора под руку, и они вместе вышли.

— Что случилось? — сказал маркиз, входя в кабинет. — Говорите.

— Нечто весьма важное, требующее моего немедленного отъезда в Париж. Теперь, маркиз, простите мне нескромный и бестактный вопрос: у вас есть государственные облигации?

— В них все мое состояние; на шестьсот или семьсот тысяч франков.

— Так продайте, маркиз, продайте, или вы разорены.

— Как я могу продать их отсюда?

— У вас есть маклер в Париже?

— Есть.

— Дайте мне письмо к нему: пусть продает, не теряя ни минуты, ни секунды; может быть, даже я приеду слишком поздно.

— Черт возьми! — сказал маркиз. — Не будем терять времени.

Он сел к столу и написал своему агенту распоряжение о продаже всех облигаций по любой цене.

— Одно письмо есть, — сказал Вильфор, бережно пряча его в бумажник, — теперь мне нужно еще другое.

— К кому?

— К королю.

— К королю?

— Да.

— Но не могу же я так прямо писать его величеству.

— Да я и не прошу письма от вас, а только хочу, чтобы вы попросили его у графа де Сальвьё. Чтобы не терять драгоценного времени, мне нужно такое письмо, с которым я мог бы явиться прямо к королю, не подвергаясь всяким формальностям, связанным с получением аудиенции.

— А министр юстиции? Он же имеет право входа в Тюильри, и через него вы в любое время можете получить доступ к королю.

— Разумеется. Но зачем мне делиться с другими той важной новостью, которую я везу. Вы понимаете? Министр юстиции, естественно, отодвинет меня на второй план и похитит у меня всю заслугу. Скажу вам одно, маркиз: если я первый явлюсь в Тюильри, карьера моя обеспечена, потому что я окажу королю услугу, которую он никогда не забудет.

— Если так, друг мой, ступайте собирайтесь в дорогу; я обращусь к Сальвьё, и он напишет письмо, которое вам послужит пропуском.

— Хорошо, но не теряйте времени: через четверть часа я должен быть в почтовой карете.

— Велите остановиться у нашего дома.

— Вы, конечно, извинитесь за меня перед маркизой и перед мадемуазель де Сен-Меран, с которой я расстаюсь в такой день с глубочайшим сожалением.

— Они будут ждать вас в моем кабинете, и вы проститесь с ними.

— Тысяча благодарностей. Так приготовьте письмо.

Маркиз позвонил. Вошел лакей.

— Попросите сюда графа де Сальвьё, — распорядился маркиз. — А вы идите, — сказал он, обращаясь к Вильфору.

— Я сейчас же буду обратно.

И Вильфор торопливо вышел, но в дверях он решил, что вид помощника королевского прокурора, куда-то стремительно шагающего, может возмутить спокойствие целого города, поэтому он пошел своей обычной внушительной походкой.

Дойдя до своего дома, он заметил в тени какой-то белый призрак, который ждал его не шевелясь.

То была Мерседес, которая, не получая вестей об Эдмоне, проскользнула сюда под покровом темноты: она решила сама разузнать, почему арестовали ее жениха.

Завидев Вильфора, она отделилась от стены и преградила ему дорогу. Дантес говорил Вильфору о своей невесте, и Мерседес незачем было называть себя: Вильфор и без того узнал ее. Его поразили красота и благородная осанка девушки, и когда она спросила его о своем женихе, ему показалось, что обвиняемый — это он, а она — судья.

— Тот, о ком вы говорите, тяжкий преступник, — сухо ответил Вильфор, — и я ничего не могу сделать для него.

Мерседес зарыдала; Вильфор хотел пройти мимо, но она остановила его.

— Скажите по крайней мере, где он, — проговорила она, — чтобы я могла узнать, жив он или умер?