Градуал

Я вновь испытал краткий наплыв знакомого чувства паники из-за нарушенных путевых планов. Но в окно, находившееся у женщины за спиной, я отлично видел бело-голубой корпус «Серкизца». Одни сходни все еще были на месте. Чиновница мучительно медленно просматривала мои документы, но в конце концов оттиснула в нескольких местах резиновый штамп и вернула все мне.

– А жезл? – спросил я. Он лежал на стойке возле ее ладони.

Женщина взяла его без особого интереса, но повертела в пальцах, наскоро ощупав прочерченные линии. Обернувшись к сканирующей машине, на вставила жезл, нажала кнопку, и через мгновение он выскочил. Впервые за все время, что я проходил эту загадочную процедуру, послышался звук печатного устройства и из сканера выполз листок бумаги. Чиновница взяла его, не посмотрев, и передала мне вместе с жезлом.

– Это будет действительно до вашего прибытия на Кэ, – сказала она. Потом необъяснимым образом добавила: – «Серкизец» отплывает через десять минут. Он стоит у причала перед этим зданием.

Я поспешно схватил со стойки багаж и загнал тележку на специально отведенное место сбоку. Неуклюже выбрался на яркий солнечный свет. На борту «Серкизца» я оказался с запасом в несколько минут, которых мне даже хватило, чтобы добраться до каюты и с облегчением устроиться в душевой кабинке под струями прохладной воды.

Когда двигатели стали набирать обороты, я это услышал и почувствовал. Судно начало плавно отходить от причала.

42

Освободиться от непрекращающейся жары мьюрисийской гавани было таким облегчением, что я не выходил из каюты, кондиционированный воздух которой представлялся роскошью. Я собирался провести там несколько часов, пока судно не уйдет подальше, но на самом деле просидел безвылазно весь остаток дня. Я знал, что путь до Кэ занимает более трех суток, так что не торопился исследовать корабль. Напряженный день отнял у меня аппетит. Я нашел в каюте несколько охлажденных бутылок с питьевой водой и несколько ломтиков фруктов, ожидавших меня в качестве бесплатного угощения от компании, и больше ни в чем не нуждался.

После душа я не стал одеваться, а понемногу распаковывал вещи, чтобы убедиться, что все добралось до судна без потерь и повреждений.

Первым делом проверил скрипку, потому что, хотя укрепленный футляр превосходно ее защищал, она оставалась самой ценной из моих вещей. Более того, то был единственный инструмент, который я взял с собой. Мысль о том, чтобы провести сутки, не имея возможности поиграть, была невыносимой. Все оказалось благополучно, хотя мне, конечно, придется ее настроить. Ни один из чемоданов я не открывал с тех пор, как уложил их в мьюрисийском отеле, и даже после всех дневных приключений вещи внутри оказались в полном порядке. Я достал смену нижнего белья, новую длинную рубашку, зубную щетку и прочие гигиенические принадлежности.

Подойдя к зеркалу, я посмотрел, как поживает моя новая борода. То, что я увидел, меня порадовало. Хотя весь день я проходил в шляпе, лицо обгорело за время беготни с чемоданами следом за малоприятным адептом, но, если не считать некоторого покраснения, мне показалось, что черты мои выглядят лучше, тверже и резче, чем были уже много лет. Хотя спину и руки ломило, чувствовал я себя прекрасно, – мне казалось, что тонус мышц несколько повысился.

Я настроил скрипку и начал упражняться, но вскоре отложил ее, разочарованный. Может быть, дело было в акустике маленькой каюты, или в движении корабля, или просто в последствиях утомительного дня, но что бы я ни испробовал, все казалось не так. Я был все еще дезориентирован произошедшим. Столько составляющих моей жизни пошли наперекосяк, и я пока еще не сжился ни с чем: ни с рискованным бегством от военной хунты с кучей денег, ни со своими тревогами насчет Джака, ни с потерей Алинны, ни с делишками Анте; а теперь, чтобы все запутать еще сильней, прибавились адепты.

Неспособность сыграть как следует, хотя бы достаточно хорошо для самого себя, оказалась неожиданным ударом посреди этого одинокого, прохладного и уютного вечера, завершавшего трудный день.

Она напомнила мне о прежних надеждах, что жизнь на островах может послужить хорошим стимулом. Я ведь мечтал не о том, чтобы стоять на палубе и любоваться видами, как бы я ни любил это занятие, как бы оно ни искушало. Мне хотелось хоть небольшой стабильности, возможности слушать собственную игру и писать новую музыку.

На следующее утро, после долгого и глубокого сна, ничуть не потревоженный множеством звуков, которые почти ожидал услышать на борту судна, я принял душ, оделся и прошел по главной палубе в салон. Я наконец проголодался. Хотелось позавтракать и выпить кофе, потом я планировал провести несколько часов в одиночестве на прогулочной палубе, погрузившись в созерцание видов. Я помнил о своих мыслях вчерашним вечером, но должен был утолить аппетит к прекрасному и сложному новому миру, который избрал.