Грабители морей

Ложный Густапс остановился. Он снова сделался свирепым зверем.

Когда он после случая с Гуттором уехал со станции, он решил привести свой преступный замысел в исполнение немедленно. Иорник только и дожидался сигнала. Густапсу стоило лишь сказать: «Нынче ночью» – и кровавое дело совершилось бы.

Но – странное дело! Потому ли, что в нем охладело горячее желание убить своих врагов, или по врожденной причудливости характера, но Густапс этого сигнала не давал и откладывал со дня на день убийство Биорнов.

До сих пор его жизнь состояла только из преступлений и разврата: других интересов у него не было. Приняв участие в экспедиции, он увлекся ею и вошел во вкус новой жизни. Когда Иорник приставал к нему с вопросом: «Скоро ли?» – Густапс отвечал ему: «Еще успеем».

Эскимос, которому было решительно все равно убить что человека, что моржа, удивлялся этим отсрочкам. Они ему нисколько не нравились. Он желал поскорее исполнить то дело, ради которого его наняли, и получить свою плату. Однажды он даже дал понять Густапсу, что убьет Биорнов, не дожидаясь его приказания.

– Вот что я тебе скажу, Иорник, – холодно ответил ему самозванец. – Если ты осмелишься сделать что-нибудь подобное, я тебя задушу собственными руками. Понял?

Иорнику осталось только покориться.

Так прошел первый месяц. Однажды на экспедицию напала стая белых медведей, штук около десяти. Эдмунд выбежал первый на крик оленей и лай собак и едва не поплатился жизнью, но был спасен другом Фрицем, который заслонил собою своего господина и завязал борьбу с самым сильным из зверей. Победа в этой борьбе осталась за цивилизацией: ручной медведь задушил дикого.

Покуда это происходило в одном углу лагеря, в другом углу еще два медведя напали на Густапса с Иорником. Несчастные проводники едва не погибли, но их спас подоспевший Фредерик Биорн с матросами. Покуда матросы спасали Иорника, герцог Норрландский всадил в одного из медведей кинжал по самую рукоятку.

Негодяй решил, что за такое великодушие он даст обоим братьям еще отсрочку на десять дней…

Проходили недели, месяцы. Построена была уже одиннадцатая станция. Наконец, Густапс объявил, что ему хочется участвовать в открытии полюса и что он позволит Иорнику убить Биорнов лишь после того, как это открытие состоится. Иорник протестовал, но Густапс остался непреклонен в своем решении.

– Наконец, не все ли тебе равно? – сказал он эскимосу. – Свою плату ты получишь во всяком случае.

Иорник успокоился на время.

Так как на пройденных станциях оставался всякий раз гарнизон, то до стены дошли только пятнадцать человек эскимосов и сорок европейцев. Впрочем, этого количества вполне было достаточно для предстоящих работ.

Во все время похода умерло только двое, да и те были американцы. Смерть их приключилась по их же собственной вине. Несмотря на увещевания Фредерика как можно более разнообразить свою пищу, американцы питались почти исключительно солониной и консервами и заболели скорбутом. Их схоронили в ледяной земле, и Эдмунд пропел над ними своим прекрасным голосом трогательную молитву De profundis. Биорны Норрландские исповедовали католическую религию по примеру своих предков, несмотря на то, что были окружены лютеранством.

Таким образом, путешественники благополучно добрались до той стены, через которую еще не переступили. У основания ее построили последнюю станцию, которую назвали Гаральдовской, и затем Фредерик объявил недельный отдых, чтобы дать своим людям набраться сил для окончательного и решительного дела.

Фредерик и Эдмунд позвали на совет Густапса и Иорника. Эскимосы выразили мнение, что нужно хорошенько осмотреть все основные стены, с какою целью всем путешественникам разбиться на два отряда и пойти в противоположные стороны, имея в виду сойтись опять вместе на Гаральдовской станции. План этот был одобрен и принят. Один отряд, под начальством Густапса и Иорника, пошел налево, а другой – направо, под начальством Фредерика и Эдмунда. Каждый из людей взял по топору и по лому и на три дня провизии. Вожди отрядов взяли по дюжине ракет, чтобы в случае успеха уведомить о том товарищей.

Фредерик Биорн рассчитывал отыскать такое место, где окажется наиболее удобным совершить восхождение на ледяную гору.

Оба отряда выступили со станции в восемь часов утра по хронометру Эдмунда. Погода была ясная, сухая, при 52° мороза, но эта температура не пугала путешественников, они к ней уже привыкли и были одеты тепло.

Фредерик и Эдмунд были взволнованы, хотя и сами не могли дать себе отчета, по какой причине. Пакингтон, по обыкновению, шутил и смеялся, стараясь развеселить товарищей, но это ему не удалось: Биорны не покидали своей серьезности.

О чем они думали? О родовом замке, об Эрике, который ждет их там? Об убитом отце, о погибшем Олафе? Или, наконец, о дяде Магнусе, который, быть может, все еще ждет помощи, а, может быть, и умер уже?..

Да, именно. Они думали обо всем этом понемногу.

Так ли они идут? По той ли дороге, по которой шел дядя Магнус?

Старик из розольфской башни говорил им: