Грабители морей

Надод стоял в задумчивости. Слыша, как около него то и дело произносили: «друг Фриц, друг Фриц», он старался припомнить, где он раньше слышал эту странную кличку. Она напоминала ему что-то знакомое, что-то виденное и пережитое, но что именно – он совершенно позабыл.

Время от времени он недоверчиво взглядывал в лицо цыгану, но ничего не мог прочесть в его бронзовых непроницаемых чертах.

Адмирал, теряя терпение, повторил свой приказ, и цыган, по-видимому, уже хотел покориться. По крайней мере он взял намордник и стал надевать его на друга Фрица, но вкусивший свободы медведь оказал сопротивление и глухо зарычал.

– Что это значит? – спросил адмирал, видя, что цыган собирается оставить медведя в покое.

– Друг Фриц не хочет намордника, а когда друг Фриц чего-нибудь не захочет, его трудно принудить…

– Так убирайтесь вы отсюда с вашим медведем! – вскричал Коллингвуд. – Скорей! Живо!

– Пойдем, друг Фриц, а то барин гневается, – сказал цыган, стараясь говорить самым нежным голосом.

Но друг Фриц даже ухом не повел. Ему, по-видимому, было хорошо и тут.

– Друг Фриц не хочет уходить, – плачевным тоном произнес цыган, – а когда друг Фриц чего-нибудь не хочет, его ничем не заставишь.

– Убирайся к черту со своим зверем, а не то я приму свои меры…

– О, друг Фриц не боится никаких мер. Когда он заупрямится, то уж никого не послушает.

– Да ты что же? Смеешься, что ли, надо мною?

– Я спрашивал друга Фрица, почему он не хочет уходить, и он ответил, что желает дождаться старого джентльмена.

– Нет, уж это слишком!.. Уберетесь вы отсюда или нет? – вскричал адмирал, подняв трость и подходя к цыгану.

– Если вы меня тронете, друг Фриц растерзает вас, – сказал цыган.

Решительный тон его подействовал на адмирала; Коллингвуд остановился.

– Прекрасно! – вскричал он вне себя от ярости. – Оставайся тут со своим медведем хоть до скончания века, а мы уйдем. Пустите нас!

Адмирал направился к двери. Надод – за ним.

Но и тут вышла неудача. Медведь, сидя в дверях на задних лапах, злобно зарычал и щелкнул зубами.

– Уйми его и вели посторониться! – приказал Коллингвуд вожаку.

Цыган дал такой ответ, от которого сцена превратилась в настоящую комедию.

– Друг Фриц очень вас любит, – сказал он, а кого друг Фриц любит, того желает видеть постоянно при себе.

– Стало быть, мы под арестом? – вскричал Коллингвуд, рассердясь до пены у рта.

– Нет, вы не под арестом, но другу Фрицу хочется посидеть с вами подольше.

– Наконец, всему же есть граница!.. Пропустишь ты нас или нет?

– Вы не пройдете, – решительным тоном произнес цыган, но в тоне его прозвучала легкая нотка раздражения, которой адмирал в своем гневе не расслышал, но которая поразила Надода.

– Не пройдем?.. Это почему?.. – спросил адмирал, стараясь по возможности сдерживаться.

– Потому что друг Фриц не хочет, – по-прежнему твердым тоном отвечал цыган.

– Постой же, негодяй! Я тебе покажу, как смеяться над нами!

И прежде, чем Надод успел его остановить, адмирал поднял трость и ударил цыгана по плечу.

Вся кровь бросилась в голову бродяге. Он хрипло вскрикнул и схватился за кинжал, торчавший за поясом. Лезвие сверкнуло – и Надод так и ждал, что оно вот-вот вонзится в грудь адмирала… Но нет, цыган сдержался, кинул на адмирала презрительный взгляд и спрятал кинжал в ножны.

Второй цыган во все продолжение этой сцены не сделал ни малейшего движения, но когда его товарищ убрал кинжал, он сказал ему по-норвежски:

– Отлично сделали, ваша светлость, что не убили этого негодяя своей рукой: слишком уж велика была бы для него честь.

Надод побледнел, пошатнулся и упал на пол.

Он понял все. Норвежский язык был его родной. Все для него объяснялось; он вспомнил, где видел друга Фрица; видел его на маленькой розольфской шхуне, которая спасла бриг «Ральф» от гибели в Мальстреме. Он понял все – и грозящая гибель предстала перед ним воочию.

Удар был так силен, что Красноглазый не выдержал его и свалился, как подкошенный.

Несмотря на собственное взволнованное состояние, Коллингвуд не потерялся и брызнул Надоду в лицо воды, полагая, что с ним просто обморок. Когда затем адмирал приподнял товарища, тот оперся на его плечо и сказал шепотом:

– Соберитесь с духом. Будьте мужчиной. Не показывайте вида… Поищем способ защититься или убежать… Это Биорны!

Несмотря на подготовление, заключавшееся в начале фразы, адмирал так был поражен, что с ним едва не сделался мозговой удар. Его спасла только новая мысль, молнией промелькнувшая в его голове: «Уж не бредит ли Надод?»

– Пойдемте, – сказал он Красноглазому. – На воздухе вы освежитесь и вам будет легче…

Он не успел договорить.

Надод с силою оттолкнул его и сказал:

– Взгляните!

Коллингвуд обернулся – и застыл от ужаса.

В трех шагах от него стоял человек, глядевший на него и на Надода с уничтожающим презрением.

Это был герцог Норрландский!

XXII

Отплытие в Розольфский фиорд. – Суд Божий. – Древний обычай. – Открытие Безымянного острова. – Устройство товарищества «Грабители». – Пеггам! Помогите!