Грабители

— Но ведь можно найти другой, более легкий способ.

— Какой же?

— Дело в том, что я и несколько моих соседей — уважаемых турганов — имеем претензии к нечестному правителю земли Конахард. Если бы вы, уважаемый военачальник, оказали нам помощь, мы могли бы буквально на руках отнести вас до самого моря.

Было видно, что Мадраху чего-то недоговаривает. Он косился то на лакеев, то на своих гвардейцев. Казалось, он вот-вот расскажет о своей тайне, но потом осторожность вновь одерживала верх.

— Что же это за правитель такой, если несколько турганов не могут одолеть его?

— Ну хорошо, — решился Мадраху, — я скажу вам. Все равно никто из моих слуг этого языка не понимает. Так вот, Конахард — это вовсе не Конахард, а Популар Второй — наследник Фо — Менко Четвертого. Без вашей помощи нам с ним не справиться.

— Если вы предлагаете мне стать вашим союзником, то почему еще вчера ваши люди и дольтшпиры атаковали нас в горах, а эспора — на равнине?

— Дело в том, что и здесь виноват Популар Второй. Он предложил большую награду тем, кто сможет вас уничтожить.

— Что же за награда такая? — спросил полковник и переглянулся с Саломеей.

— Четыре больших и восемь маленьких табунов отборных лабухов, — виновато улыбаясь, сообщил турган. — Хороший лабух у нас очень ценится.

— А когда вы поняли, что это вам не удалось, стали звать нас в союзники, потроха вонючие? — зло произнесла Саломея.

Волна ее гнева была такой искренней, что хозяину дворца стало жарко.

— Извините нас. — развел руками турган, — это политика. Не можешь победить — заключи мир.

— Скажите, мистер Мадраху, а чьи войска атаковали нас возле пирамид?

— Это были солдаты Популара Второго. Вы здорово их потрепали, и они сразу ушли, а Популар Второй тут же стал искать кого-то, кто уничтожил бы вас за награду.

— А чьи дольтшпиры атаковали нас в предгорье — в каменоломне?

— Это был налет турганов Швиборда и Хохура. После него немногие вернулись обратно.

Полковник молча кивнул. Саломея молчала тоже. Она могла бы рассказать о том, что и ее друзья остались в этой каменоломне.

Вспомнилось медленное падение «скаута» Фэйт. От нее самой мало что осталось, но она билась до последнего, и в ее пушечных магазинах не обнаружили ни одного снаряда. Она была беззащитна, и ее просто пристрелили. А как насчет экипажей танков, броня которых была слишком мягкой для снарядов дольтшпиров?

«Проблема в том, что эта обезьяна с серой мордой считает нас бессмертными, — размышляла Саломея. — Он думает, что пули от нас отскакивают, а когда кто-то падает, он просто катапультируется домой, как в компьютерной игре. Но это не игра, и все, кто здесь умер, почернели от страшных ранений, и их кости навсегда останутся в этой чужой земле. Навсегда…»

— А кто запускал голубую ракету? — продолжил полковник свое ненавязчивое дознание.

— Это сделал Популар, ни у кого другого такого оружия нет. Эта ужасная сила — одна из основ его власти, и длительной воины с ним вести невозможно. С ним никто не сладит — только вы. Потому что у вас люди могут не только заходить внутрь боевой машины, но и выходить обратно. У нас такое будет возможно лишь в далеком будущем. И будет ли вообще — неизвестно. Популар Второй против всех наук, и многие его слушают.

— Оно и к лучшему, — неожиданно подал голос Ломмер. — Извините, сэр, — обратился он к полковнику. — Просто я думаю, что если бы не эта поганая наука, то мы бы здесь не оказались, а жрали бы свои пайки на базе.

— Но благодаря науке ваши солдаты могут выходить из боевых машин! — не успокаивался Мадраху.

"Болван, — подумала Салли, в очередной раз погружаясь в пучину жизненного анализа. — Конечно, мы можем выходить, и в этом наша свобода. Не очень-то приятно сидеть в кабине «скаута» в виде заливной рыбы. Да, мы можем покидать эту долбаную кабину, но как далеко от нее мы можем уйти? Как далеко мы уйдем от тех, кто шел с нами рядом, а потом развалился горящей плотью под ударами фламмерских установок?

Как далеко мы уйдем от тех, кого сами, своими руками положили в окопах, кого расстреляли в укрытиях, в медлительных танках-коробочках?

Нет, наши убийства — как автографы, а наш страх — как каленая печать. И по сути, мы привязаны к своим кабинам, джойстикам и пушкам так же, как и эти сделанные из желе бедняги. С той лишь разницей, что они знали, на что шли, а мы нет".

Саломея замотала головой.

— Что с тобой? — спросил полковник.

— Не знаю, — ответила она. — Наверное, я схожу с ума. Все время в голове митинг какой-то… У вас есть что-нибудь с градусами, покрепче? — спросила Саломея у Мадраху.

— Да, конечно, — кивнул тот и, повернувшись к слугам, сказал несколько слов. Тотчас один из них убежал и вскоре вернулся с небольшой стеклянной бутылочкой.

Салли взяла ее, вынула пробку и понюхала.

— Пахнет хорошо, — определила она. — Яблоками пахнет. Как кальвадос.

Затем поставила перед собой стакан из голубоватого стекла и вылила туда все содержимое бутылки.

Со стороны слуг тургана послышалось несколько приглушенных вскриков удивления.