Грабители

– Но ведь можно найти другой, более легкий способ.

– Какой же?

– Дело в том, что я и несколько моих соседей – уважаемых турганов – имеем претензии к нечестному правителю земли Конахард. Если бы вы, уважаемый военачальник, оказали нам помощь, мы могли бы буквально на руках отнести вас до самого моря.

Было видно, что Мадраху чего-то недоговаривает. Он косился то на лакеев, то на своих гвардейцев. Казалось, он вот-вот расскажет о своей тайне, но потом осторожность вновь одерживала верх.

– Что же это за правитель такой, если несколько турганов не могут одолеть его?

– Ну хорошо, – решился Мадраху, – я скажу вам. Все равно никто из моих слуг этого языка не понимает. Так вот, Конахард – это вовсе не Конахард, а Популар Второй – наследник Фо – Менко Четвертого. Без вашей помощи нам с ним не справиться.

– Если вы предлагаете мне стать вашим союзником, то почему еще вчера ваши люди и дольтшпиры атаковали нас в горах, а эспора – на равнине?

– Дело в том, что и здесь виноват Популар Второй. Он предложил большую награду тем, кто сможет вас уничтожить.

– Что же за награда такая? – спросил полковник и переглянулся с Саломеей.

– Четыре больших и восемь маленьких табунов отборных лабухов, – виновато улыбаясь, сообщил турган. – Хороший лабух у нас очень ценится.

– А когда вы поняли, что это вам не удалось, стали звать нас в союзники, потроха вонючие? – зло произнесла Саломея.

Волна ее гнева была такой искренней, что хозяину дворца стало жарко.

– Извините нас. – развел руками турган, – это политика. Не можешь победить – заключи мир.

– Скажите, мистер Мадраху, а чьи войска атаковали нас возле пирамид?

– Это были солдаты Популара Второго. Вы здорово их потрепали, и они сразу ушли, а Популар Второй тут же стал искать кого-то, кто уничтожил бы вас за награду.

– А чьи дольтшпиры атаковали нас в предгорье – в каменоломне?

– Это был налет турганов Швиборда и Хохура. После него немногие вернулись обратно.

Полковник молча кивнул. Саломея молчала тоже. Она могла бы рассказать о том, что и ее друзья остались в этой каменоломне.

Вспомнилось медленное падение «скаута» Фэйт. От нее самой мало что осталось, но она билась до последнего, и в ее пушечных магазинах не обнаружили ни одного снаряда. Она была беззащитна, и ее просто пристрелили. А как насчет экипажей танков, броня которых была слишком мягкой для снарядов дольтшпиров?

«Проблема в том, что эта обезьяна с серой мордой считает нас бессмертными, – размышляла Саломея. – Он думает, что пули от нас отскакивают, а когда кто-то падает, он просто катапультируется домой, как в компьютерной игре. Но это не игра, и все, кто здесь умер, почернели от страшных ранений, и их кости навсегда останутся в этой чужой земле. Навсегда...»

– А кто запускал голубую ракету? – продолжил полковник свое ненавязчивое дознание.

– Это сделал Популар, ни у кого другого такого оружия нет. Эта ужасная сила – одна из основ его власти, и длительной воины с ним вести невозможно. С ним никто не сладит – только вы. Потому что у вас люди могут не только заходить внутрь боевой машины, но и выходить обратно. У нас такое будет возможно лишь в далеком будущем. И будет ли вообще – неизвестно. Популар Второй против всех наук, и многие его слушают.

– Оно и к лучшему, – неожиданно подал голос Ломмер. – Извините, сэр, – обратился он к полковнику. – Просто я думаю, что если бы не эта поганая наука, то мы бы здесь не оказались, а жрали бы свои пайки на базе.

– Но благодаря науке ваши солдаты могут выходить из боевых машин! – не успокаивался Мадраху.

"Болван, – подумала Салли, в очередной раз погружаясь в пучину жизненного анализа. – Конечно, мы можем выходить, и в этом наша свобода. Не очень-то приятно сидеть в кабине «скаута» в виде заливной рыбы. Да, мы можем покидать эту долбаную кабину, но как далеко от нее мы можем уйти? Как далеко мы уйдем от тех, кто шел с нами рядом, а потом развалился горящей плотью под ударами фламмерских установок?

Как далеко мы уйдем от тех, кого сами, своими руками положили в окопах, кого расстреляли в укрытиях, в медлительных танках-коробочках?

Нет, наши убийства – как автографы, а наш страх – как каленая печать. И по сути, мы привязаны к своим кабинам, джойстикам и пушкам так же, как и эти сделанные из желе бедняги. С той лишь разницей, что они знали, на что шли, а мы нет".

Саломея замотала головой.

– Что с тобой? – спросил полковник.

– Не знаю, – ответила она. – Наверное, я схожу с ума. Все время в голове митинг какой-то... У вас есть что-нибудь с градусами, покрепче? – спросила Саломея у Мадраху.

– Да, конечно, – кивнул тот и, повернувшись к слугам, сказал несколько слов. Тотчас один из них убежал и вскоре вернулся с небольшой стеклянной бутылочкой.

Салли взяла ее, вынула пробку и понюхала.

– Пахнет хорошо, – определила она. – Яблоками пахнет. Как кальвадос.

Затем поставила перед собой стакан из голубоватого стекла и вылила туда все содержимое бутылки.

Со стороны слуг тургана послышалось несколько приглушенных вскриков удивления.