Может быть, это не значило ничего. Может быть, у него были еще дела в Германии, а может, он давным-давно в Италии, только уехал поездом или автомобилем. Возможно поездом или автомобилем, но в какой-то другой город Германии. Или в какую-то другую страну. А возможно, он был еще в Мюнхене, возможно даже здесь, в отеле «Четыре времени года».
Я отдал должное комиссару Хельвигу. Действительно, совершенно невозможно отработать каждый след. Что мне теперь делать? Ехать в полицию и просить проверить списки регистрации? На поиск уйдет не один день — только в одном Мюнхене. И это в том случае, если Эмилио Тренти зарегистрировался, а не просто проехал дальше. По трезвому размышлению я понял: даже
— Господин Голланд?
— Да, в чем дело? — Я открыл глаза. Передо мной стоял посыльный.
— Вас к телефону. Междугородний звонок из Франкфурта. Кабина три.
— Меня?
Он кивнул и показал рукой:
— Туда, вниз, пожалуйста!
Я прошел в обитую кабину, в которой пахло валерьянкой. Послышался голос нашей телефонистки из агентства:
— Минуточку, господин Голланд, соединяю вас с господином Калмаром.
Сразу за этим раздался его голос:
— Пауль?
— Да, что случилось?
— Хорошо, что ты уже в отеле. Я думал, ты прибудешь вечерним рейсом. У нас для тебя новость.
Я приоткрыл дверь кабины, запах валерьянки почти задушил меня.
— Тебе знаком некий Эмилио Тренти?
Я прислонился к обитой стенке и с силой рванул воротник:
— И что он?
— Он звонил сюда.
Я молчал. Мне сдавило горло, я боялся, что, если заговорю, мне не хватит воздуха. Сибилла, подумал я. О Сибилла!
— Он сказал, что мы обязательно должны найти тебя и сообщить, что завтра в четыре вечера ты должен быть у него.
— Где?
— В Зальцбурге.
— Где?!
— В Зальцбурге. Это город в Австрии. По адресу…
— Подожди минутку!
Дрожащими пальцами я взял лежащий передо мной карандаш и стал писать адрес, который диктовал Калмар:
— Зальцбург-Парш, Акациеналле, три. Записал?
— Да.
— Он сказал, что Парш — это пригород Зальцбурга.
— Телефон?
— Там нет телефона. Он сказал, что приезжать туда раньше нет смысла, он будет там только завтра в это время. Надеюсь, ты понимаешь, о чем речь?
— Не слишком. А он объяснил, по какому поводу?
— Да, Пауль.
Ну почему здесь так пахло валерьянкой?! Как эта валерьянка попала в кабину? Мерзкий запах!
— По какому?
— Он сказал, что по поводу Сибиллы Лоредо.
Часть II
1
Уже три недели, как я живу в отеле «Амбассадор», точнее, двадцать два дня. Воздух в Вене потеплел, люди сидят в открытых кафе, а на солнце даже жарко. Все говорят, что и лето в этом году будет ранним.
Сегодня перед обедом со мной распрощался доктор Гюртлер. Для меня это было совершенно неожиданно. Он обследовал меня в очередной раз, как обычно это делал в истекшие три недели, и сказал, что скоро я буду в полном порядке.
— Мы видимся с вами в последний раз, — вдруг огорошил он меня, сложив свои инструменты и направляясь в ванную мыть руки.
Я прошел за ним.
— Завтра вместо меня будет мой коллега, можно даже сказать друг, — доктор Дойч. Он выдающийся специалист. Я просил его обратить на вас особое внимание.
— А вы?
Он, вытирая руки, с улыбкой посмотрел на меня:
— Я больше не практикую в первом округе. Я ухожу.
— Уходите? Но почему? — воскликнул я.
И получил странный ответ:
— Потому что я не могу дальше так жить.
— Простите, я не подумал, что у вас могут быть личные причины.
Он, возвращаясь со мной в гостиную, покачал своей большой седой головой:
— Ничего страшного. Не знаю, как вы, господин Голланд, но я уже несколько лет не чувствую в душе покоя.
Я смотрел на него и молчал. Внизу, на улице цветочницы все еще предлагали свой товар:
Доктор Гюртлер покусал губу, разглядывая ковер у себя под ногами, и хрипло сказал:
— Ни один человек не может жить без веры во что-то.
Я молчал.
— Звучит смешно — да? Когда прагматичный естествоиспытатель вроде меня утверждает нечто подобное?
— Вовсе нет, — смутился я.
— Да знаю я, как это звучит.
Мы стояли друг против друга в гостиной моих золотисто-красных с белым апартаментов и старались не смотреть друг на друга, как если бы он доверительно сообщил мне, что я болен гонореей. Странно, мы смутились оба, подумал я, а он всего лишь констатировал, что каждый человек должен во что-то верить…
Я спросил:
— А вы нашли, во что верить, доктор?
Старый врач поднял, словно просыпаясь, голову:
— Хорошо, я скажу вам. Вы — журналист. Может быть, вам будет это интересно. Говорят, что журналисты интересуются всем…