«Господь да благословит решение мое...»

После назначения его командиром гвардейских корпусов, превращенных в «особую» армию, в июне 1916 года генерал Безобразов принял участие в Брусиловском наступлении. Безобразов должен был форсировать реку Стоход и атаковать Ковель с юга. В ходе боев Безобразов взял в плен 20,5 тысяч пленных (в том числе 2-х генералов) и 56 орудий. Однако, полностью выполнить задачу Безобразов не сумел. Все последующие атаки на Ковель, приведшие к большим потерям, которые проводились по приказу Брусилова, закончились неудачей. 14.08. 1916 года Безобразов был снят с командования Николаем II и заменен генералом Гурко, в чьей преданности Царь был совсем не уверен, но которого считал более способным. «Я послал свой приказ бедняге Безобразову, — писал Царь императрице, — т. к. Гурко уже отправился занять его пост. Эта встреча будет для нас не из приятных!»[213] Брусилов, тем не менее, писал о Безобразове, что это «человек честный, твердый, но ума ограниченного и невероятно упрямый». А. А. Керсновский писал об участии Безобразова в Брусиловском наступлении: «Группа Безобразова имела блестящие тактические успехи». В общем, истинный Безобразов совершенно далек от образа «веселого рассказчика и анекдотиста», который был сочинен Лемке и повторен Аврехом. Неудачи под Ковелем, в которых, кстати, командующий фронтом генерал Брусилов не менее виноват, чем командующий «особой» армией генерал Безобразов, никак не затмевают его прежние выдающиеся заслуги перед русским оружием. Но даже если бы генерал Безобразов и оказался бы неудачной кандидатурой, то как быть с самим Алексеевым, Брусиловым, Рузским, Гурко, которые, по общему признанию, были незаурядными полководцами и которых тоже выбирал и назначал Царь? Интересную трактовку личности генерала Безобразова дает Ф. Винберг: «Немного Государь имел таких, всем сердцем и душой его любящих, самоотверженно ему преданных, подданных. Оттого-то Безобразова заблаговременно, до революции, убрали, разорвали его связь с гвардией»[214].

Другим назначением Царя, вызвавшим всеобщую критику, было назначение генерала А. Н. Куропаткина на должность командующего Северным фронтом. Генерал Куропаткин, проявившей себя не с лучшей стороны во время русско-японской войны, считался в военной среде изгоем. Ему не могли простить Мукдена и Лаояна. Между тем, представления о Куропаткине, как о единственном виновнике поражений и как о полной бездарности, весьма поверхностны и необъективны. Как верно писал генерал М. Свечин: «Имя генерала Куропаткина по окончании русско-японской войны стало одиозным. Его жестоко поносили все и вся. Одна из главных причин проигрыша нами кампании, бесспорно, лежит и на Куропаткине. Я не берусь его защищать. Но долг справедливости заставляет меня, близко знавшего его работу, отметить и многие положительные его качества, так как считать его, как многие писатели его характеризуют, совершенно бездарным кабинетным работником нельзя»[215].

Генерал Куропаткин был хорошим штабистом, хорошим исполнителем. Его организаторский талант в полной мере проявился в качестве начальника штаба у генерала Скобелева во время русско-турецкой войны 1877–78 гг. Но как самостоятельный стратег он оставлял желать лучшего, главным образом, из-за своей нерешительности. В Куропаткине, по свидетельствам многих, не было «Божьей искры», столь необходимой для полководца. Николай II это понимал. Именно поэтому, принимая решение о назначении Куропаткина главнокомандующим, Царь видел его в качестве подчиненного, а не самостоятельного командующего. «После долгого и всестороннего обсуждения с Алексеевым я решил назначить Куропаткина на место Плеве. Я знаю, что это вызовет много толков и критики, но что же делать, если так мало хороших людей! Я думаю, что с Божьей помощью Куропаткин будет хорошим главнокомандующим… Он будет непосредственно подчинен Ставке и таким образом не будет иметь такой ответственности, как в Манчжурии!»[216]