Горыныч 3.0. Инициация

Оляне даже Дар Озары нравился больше: та могла руку в костёр засунуть и не обгореть, словно саламандра какая, хотя саламандр в их роду не водилось: наоборот, по бабушкиной линии одни русалки с водяными. Даже тётя Блага — родная сестра папы-Богдана и папы-Благомира, про которую Оляна только слышала, — после инициации превратилась в «речного дракона», то есть буквально состояла из воды, и чуть не потеряла свою сущность в процессе. Да и потом предпочла отправиться к своему деду Дунаю и наслаждалась свободой, не превращаясь в человека десятками лет. Бабушка Зина говорила, что Блага пока не встретила того, ради кого бы ей захотелось менять истинную форму. Чего-то подобного опасалась и Оляна. Всё же существовала вероятность, что и она станет не юдваргой, как папа с братьями, а кем-то из водного народа: всегда её тянуло к воде, да и Дар этот. Озара ещё свечи или любой другой огонь могла потушить. А ей вот досталось чужие разговоры да наветы слушать, словно своих мыслей в голове не хватает.

«А̷г̷а̷, ̷ ̷в̷о̷т̷ ̷М̷и̷ш̷к̷а̷ ̷и̷ ̷з̷а̷х̷о̷т̷е̷л̷ ̷п̷о̷щ̷у̷п̷а̷т̷ь̷…̷ ̷н̷а̷с̷т̷о̷я̷щ̷и̷е̷ ̷т̷а̷м̷ ̷у̷ ̷Б̷л̷а̷ж̷е̷н̷н̷о̷й̷ ̷и̷л̷и̷ ̷н̷е̷т̷», — от этих грязных слов у Оляны всё зачесалось — так помыться захотелось. Она быстро заморгала, чтобы не расплакаться от обиды.

— Что с тобой? — спросила Озара, которая вместе с ней ждала Ожегу.

— Опять ерунду всякую говорят… — выдавила Оляна, отвернувшись от сестры.

Память у юдваргов крепка как гранит, да только тяжела так же — бывает, что за собою в омуты воспоминаний утягивает. По крайней мере, у Оляны так всегда было: вроде скажут что-то, а она словно наяву в прошлое проваливается. А тут и проваливаться не надо, всё ещё на сердце тяжесть да в голове прошедшие моменты роятся. Воспоминания о Мише отзывались болью в груди и потянули за собой совсем другие, привычные и горькие мысли. Почти пять лет совместной учёбы Оляна не обращала на этого парня внимания, но всё изменилось этим летом.

В самый сильный по Солнцу день в году грань между мирами Яви и Нави истончалась и требовалось обновлять завесу сокрытия. За это Род Горынычей очень большую цену заплатил в своё время — и продолжал платить, в общем-то. Говорили, что в Яви об этом мало задумывались, а то и сознательно мешали, но жители Беловодья свято чтили заветы предков. Так что с дня Числобога, то есть с летнего солнцестояния, и до Купалы проходили важнейшие обряды, призванные защитить их мир и равновесие в нём.

Вообще-то, родные богам не поклонялись, да и почти все старые боги сгинули и поклонение им бесполезно, но бабушка говорила, что Числобог был хранителем Яви, Прави и Нави и жил как раз в Беловодье — центре трёх миров. Все его знания незыблемы и неизменны, именно Числобог дал людям и нелюдям все веды и законы, а также являлся тем, кто доносил волю богов, был кем-то вроде переводчика, потому что не все дети понимают своих родителей. Озара говорила, что это логично, потому что попробуй пойми Мать-Сыру-Землю и что она сказать хочет, если её слова — это движения рек и камней или таяния ледников. Исчез Числобог, и люди совсем понимание потеряли.

Оляну отправили в гости с помощью к прадедушке водяному и прабабушке водянице на дно озера Белое, как делали каждый год. Озара говорила, что всё это для создания особого магического контура, для которого нужен представитель Рода, в ком кровь Змеева течёт, но это расскажут всё, только когда инициацию пройдёшь. Озара-то как-то сама вызнала или в книгах у папы-Богдана вычитала.

В общем-то, до своего шестнадцатого Коляды Оляна мало чем могла помочь с завесой старшим родственникам, так что просто готовилась к праздникам и обрядам, делала что велят и собирала цветы для венков вместе с полевицами, и перед самым днём Числобога услышала смех русалок и плеск такой особый — как будто кто-то в воде барахтается. Мучимая нехорошим предчувствием, Оляна поспешила на звуки. Русалки, увидев её, расхохотались особенно задорно и скрылись, напоследок подняв фонтан брызг.

Из воды же показалась тёмная макушка, а за ней как будто даже торжественно, по крайней мере, плавно и без суеты поднялся обнажённый по пояс парень, в котором Оляна не сразу признала своего одноклассника. А когда поняла кто перед ней, сразу вспомнились сплетни девчонок по его поводу: высокий, спортивный, то ли вёл какие-то дискотеки, то ли танцевал что-то. По Мише вздыхала треть класса женского пола. Оляна и сама засмотрелась на полуголого загорелого красавца и на его широкую и довольно рельефную грудь, мускулистый живот, по которым стекали капли, блестящие в свете солнца, как драгоценные камни.

— М-миша? — отчего-то заволновалась Оляна под пристальным задумчивым взглядом с острыми пиками чёрных мокрых ресниц. Глаза у Миши были ярко-голубые, а вот волосы тёмные, темнее, чем у Ожеги, и слегка вьющиеся.

Миша приветливо улыбнулся, и сердце зачастило.

— Ты что, одна тут?

— Да, а ты что тут делаешь? — справившись с внезапно накатившим волнением, спросила Оляна. — Я тут у… родственников… Ты тоже?