Горыныч 3.0. Инициация

— Во время «окна» у половины вашего класса у меня был сеанс с Оляной, — прервала вялые мысли Ожеги Полина Геннадьевна, которая развернулась и подкатила своё кресло на колёсиках чуть поближе: кабинет психологической помощи был настолько мал, что рабочий стол стоял поперёк, вдоль стены, иначе совсем не оставалось бы места.

Ожега кивнула. Они с Озарой изучали английский язык, а Оляна захотела учить французский. «Француженка» частенько, особенно в зимнее время, брала больничные из-за своих маленьких детей, так что у той группы случались «окна». Поговаривали даже, что после нового года школа и вовсе откажется от изучения других языков, кроме английского, так как, во-первых, замены француженке не было, а во-вторых, в гороно считали, что детям лучше плохо знать азы английского, чем хорошо бесполезный французский.

— А сейчас я хотела переговорить с тобой, как с её старшей сестрой… и прояснить некоторые возникшие у меня вопросы.

— Чтобы не получилось, как в тот раз? — оборвала её Ожега, чуть поёрзав. Короткий диван был довольно глубоким, и явно подразумевалось, что на него забираются с ногами или спят калачиком, но приходилось просто сидеть, не облокачиваясь на спинку. — Вы уже однажды доставили много проблем от того, что поверили Оляне. И нашу семью замучили проверками социальные службы. Которые, кстати, ничего криминального не обнаружили. Как бы вам ни хотелось.

Ещё бы они что-то нашли… кроме книг со сказками в комнате Оляны.

— Да… — Полина Геннадьевна немного смущённо потупилась. Она была ещё совсем молодая, сразу после обучения попала в их школу. — Я думаю, что Оляна как бы иносказательно просит о помощи. Порой подростки не справляются… и уходят в мир фантазий.

— В любом случае, это её личное дело, вам разве так не кажется?

— Вы отличаетесь от обычных подростков, это провоцирует конфликты и недопонимание, — психолог чуть наклонилась, как бы доверительно сказав: — ты сильная девочка и можешь не обращать на это внимания, а вот Оляна явно не справляется.

— Оляна с детства была такой… — подбирая слова, сказала Ожега. — Открытой. Мы не собираемся ни лечить, ни переделывать её. Это её способ общения с миром, а никакой не крик о помощи. Так что в своих оценках вы ошибаетесь.

— Я думаю, что твоей сестре нужна поддержка, — продолжала гнуть свою линию Полина Геннадьевна. — Оляна нежная, ранимая и внушаемая девочка. Она верит всему, что говорят ей старшие… и беспрекословно подчиняется чужой воле. Меня не может не беспокоить эта созависимость… Особенно в свете того, что Оляна рассказывала о некой инициации, которая вам троим предстоит.

— Мы не состоим ни в какой секте, если вы об этом изо всех сил намекаете, — вздохнула Ожега. — И наши родители не состоят. И даже бабушки и дедушки.

— Иногда люди этого попросту не осознают, — мягко сказала Полина Геннадьевна. — Особенно дети. Так что за инициация? Что под этим подразумевается? Это опасно? Оляна выглядела взволнованной…

Ожега шумно выдохнула.

Вот ведь любопытная человечка! Да ещё и вопросы задала практически прямые!

— Можно подумать, вы не волнуетесь перед каким-нибудь торжеством, — постаралась как можно ровнее ответить Ожега. Повезло, что вопросами её просто засыпали и, значит, можно ответить не на все. — Да ладно вам, Оляна волнуется как перед контрольной, так и перед нашим днём рождения. Так что её «инициация» — это вступление во взрослую жизнь. Наше детство официально закончится, и, думаю, Оляне жаль, что она повзрослеет. Вот и паникует.

— В пятнадцать лет? — не поверила ей психолог. — Дети у нас детьми до восемнадцати считаются. Официально.

— Ну, это, можно сказать, как в славянских сказках, — пожала плечами Ожега, решив вставить и свои желания. — У нас выпускной девятый класс к тому же, и папа с мамой сказали, что после общего дня рождения мы сможем как бы сами всё решать в своей жизни… Например, куда поступать, что делать дальше и всё такое. А ещё что делать со своими волосами: красить, или подстригать, или так оставить. Ну и одежду носить… по желанию.

— То есть, — моргнула Полина Геннадьевна, — после ваших пятнадцати вам разрешат…

— Мы в своей семье будем считаться взрослыми, — кивнула Ожега. — И у нас в семье принято держать слово. После этой самой «инициации» мы сможем выглядеть иначе. А я хотела бы пользоваться косметикой… И Оляна очень волнуется и, возможно, не хочет ничего менять или переживает, что ей не пойдёт… Вот и звучит этот ваш «крик о помощи». Лучше бы вы ей журналы моды подсунули, чтобы она развеялась.

— Да… глупо получилось, — смущённо покраснела психолог.

— Ага, глупо, — согласилась Ожега, осторожно переводя дух. Прошла почти по краю.