Горыныч 3.0. Инициация

— Да, — согласилась Озара, рассматривая беловодский остров Латрик, на котором раскинулось Гнездо, огороженное высокой каменной стеной с восемью башнями. Самая высокая — Первая смотровая башня — выходила на их вервь на севере, где тоже стояла смотровая вышка, чтобы обмениваться сигналами и посланиями. В Первой смотровой содержали почтовых птиц, в том числе там жил и её ворон. Рядом стояли Арсенальная и самая толстая «Выходная» башня, сделанная так, чтобы с неё можно было взлететь юдваргу и приземлиться на неё в обороте. Внизу располагались ворота, через которые как выгоняли пастись скотину, так и впускали в Гнездо приплывших на лодках или прибывших на сивкабурках. Между Арсенальной и Выходной башнями располагался детинец, где жил дедушка-Огнеслав с основной дружиной. На противоположной стороне от Смотровой — в Южной башне — были окованные железом рунические ворота в Явь, выходящие на видимую людям часть острова Латрик. В начале, до установки портала, они пользовались этими воротами. За ними всегда стоял белый туман, и идти через него нужно было на шум реки — правда, как таковой они её не видели, просто туман рассеивался и они попадали на Латрик в Яви. А чтобы перейти пролив, они использовали специальный амулет, сделанный бабушкой. В её водах на короткое расстояние они могли ходить прямо по воде. Вот только оказалось, что в Яви амулет требует очень много магии, в разы больше, чем в Беловодье. Плюс магия на отвод глаз. Оляна и Ожега воспринимали это как само собой разумеющееся, но Озара, которая знала магию куда лучше, понимала, что покупка квартиры и установка там портала гораздо менее магически затратны, чем ежедневные переходы в школу через Южную башню.

Остальные башни были и казармами, и оружейными, и даже зернохранилищами, а Вторая Смотровая и Третья Смотровая наблюдали за другими берегами, где имелись покосы и паслись внешние стада.

В Яви на прошлой неделе доходило до минус девяти по Цельсию, сегодня ночью выпал снег и, хотя опять потеплело, выше плюс двух градусов не поднималось. В Беловодье же погода была ещё более мягкой: теплей минимум на шесть-восемь градусов. Обычно только на Коляду падал первый снег и ударял морозец до нуля-минус двух. Короткая и снежная зима длилась два сороковника. Снова становилось тепло в конце месяца гэйлетъ, то есть к началу марта всё вновь зеленело.

— А те пятна в глубине, там речные коровы спят? — посмотрела в воду Оляна.

— Да вроде пора уже, — откликнулась Ожега. — Зима почти наступила. Самое время для спячки.

— Ага, — согласилась Озара. — Вода стала совсем холодной, почувствовала же сама. Идёмте.

И они вступили на длинный узкий подвесной мост, соединяющий Портальную с Восточной крепостной башней. Налетевший стылый влажный ветер раскачивал мост, заставляя крепче держаться за жгуты поручней и жалеть, что поверх летников не накинули по душегрее. Мост — ещё один защитный рубеж: по нему можно пройти только гуськом по одному, а защитники всегда успеют перерубить канаты или перестрелять врагов из луков и арбалетов. Озара читала, что когда в Яви повсеместно появилось пороховое оружие, на границах миров что-то сделали, что обозначалось как «внесли запрет», и принесённое из людского мира оружие не стреляло, становясь обычной железкой. В Беловодье и без пистолетов и автоматов хватало сложностей, стычек и войн кланов или князей.

Озара посмотрела вниз. Стадо речных коров, впавших в спячку, лежало на дне крупными чёрными валунами. От обычных речные коровы отличались чёрно-зелёным окрасом, ластами на передних ногах и тюленьими хвостами вместо задних, а также тем, что хорошо плодились, рожая дважды в год по два, реже три телёнка, которые быстро росли. Держали их ради мягкого, нежного, удивительно розового с красивыми прожилками мяса, больше похожего по вкусу на рыбье, крепкой шкуры без шерсти и жемчужин из желудков. Насколько знала Озара, шкуры речных коров в Беловодье очень ценились, так как, несмотря на относительно небольшую толщину, были весьма прочными и не пропускали воду. Где-то в их верви имелась кожевенная артель, которая занималась обработкой, и несколько мастерских, где по большей части тачали сапоги и шили подлатники и кафтаны — крепкие, не пропускающие воду и холод. Они с сёстрами даже в Яви ходили в таких сапогах, правда, не расшитых, потому что другая зимняя обувь казалась слишком толстой, тяжёлой, какой-то неуклюжей и неудобной.