Горох в стенку (Юмористические рассказы, фельетоны)

— Как он пошел?

— Е2 — Е4.

— Ну, знаете, после такого хода Зубареву остается одно: пойти на "Д.Е."!

— Смотрите — живой Ласкер пьет пиво с живым Ретти.

— Еще, чего доброго, допьются до белых слонов.

— Скажите, товарищ, какой был дебют?

— Как вам сказать. Ни то ни се. Так себе дебют.

— Знаете, Капабланка женат на дочери Форда, которая ему в свое время поставила условием, что будет его женой только в том случае, если он станет чемпионом мира. И он стал.

— Ну?

— Надеюсь, теперь вы понимаете, почему он проигрывает?

— Не понимаю.

— Чудак! Приданое-то он успел перевести на свое имя и теперь хочет от нее отвязаться. Кажется, довольно ясно.

— Слышали анекдот? Шпильман… xa-xa-xa… встречается в вагоне третьего класса с Тартаковером и гово…

— Слышал, слышал, хи-хи…

Вам, на три четверти наполняющим классические залы шахматного турнира, обыватели, посвящаю эти теплые строки.

Вам, чтоб вы сдохли!

1925

Мрачный случай [19]

Председатель правления побегал рысью по кабинету и снова тяжело опустился в кресло.

— Так что же, товарищи, делать? Как быть? Быть-то как?

Члены тяжело молчали.

Председатель прочно взял себя за волосы и зашептал:

— Боже… боже… Как быть? Быть-то как? В понедельник кассир "Химвилки" спер двенадцать тысяч наличными и бежал. Во вторник главбух "Красного мела" постарался… восемь тысяч… подложный ордер… Бежал… Третьего дня — "Иголки-булавки". Артельщик… Десять тысяч спер… Бежал… Позавчера и вчера целый день крали в соседнем кооперативе — двадцать одну тысячу сперли. Заведующий и председатель бежали… О, боже! На нашей улице, кроме нас, один только "Дело табак" и остался нерастраченный. Так сказать… положение угро…

В этот момент в кабинет ворвался курьер Никита.

— Так что, — сказал он одним духом, — который кассир из треста "Дело табак" только что пятнадцать тысяч на извозчике упер на вокзал!

Повисло тягостное молчание.

— Я так и предчувствовал, — глухо зашептал председатель, покрываясь смертельной бледностью, — так и предчувствовал… Ну-с, товарищи… Теперь, значит, мы… на очереди… Больше некому… Мы одни не этого самого…

Председатель снова забегал по кабинету, тревожно поглядывая на часы.

— Что же делать? Боже, что же делать? Никита, позови бухгалтера и кассира. Только, ради бога, поскорее. А то знаешь, Никита… это самое… Ну, голубчик, беги!

Через пять минут в кабинет с достоинством вошли бухгалтер и кассир.

— Милые вы мои! Дорогие друзья! — воскликнул радостно председатель правления. — Как это мило с вашей стороны, что зашли! Что же вы не садитесь? Никита, стулья!.. Впрочем, что это я! Никита, кресла! Чайку? Кофейку? Иван Иваныч, вам сколько кусочков сахару? Павел Васильевич, а лимончику чего же не берете? Лимончик, знаете ли, согласно последним научным данным, весьма и весьма способствует, это самое… внутренней секреции… как говорится, в той стране, где зреют апельсины. Хе-хе-с…

Председатель вплотную придвинулся к бухгалтеру и кассиру, сердечно взял их за руки и, задушевно заглянув им в глаза, вкрадчиво сказал:

— А ведь "Дело табак" тово… Пятнадцать тысяч… На извозчике… Кассир… Увез, знаете…

Бухгалтер и кассир молчали.

— Увез, знаете ли… — тоскливо сказал председатель. — Прямо, знаете ли, сел на извозчика и — тово… Одни мы теперь на всей улице, так сказать, и остались…

Бухгалтер и кассир молчали.

— Дорогие мои друзья Иван Иванович и Павел Васильевич! — воскликнул председатель с полными слез глазами. — Голубчики вы мои! На вас вся наша надежда! На вас, так сказать, с любовью и упованием смотрит все правление… Не надо, милые! Ей-богу, не надо! Стоит ли мараться? Какая у нас наличность! Ерунда! Какие-нибудь одиннадцать тысяч!

— Двенадцать с половиной, — хрипло сказал кассир.

— Ну вот видите! — оживился председатель. — Двенадцать с половиной… Я еще понимаю, если бы там было тысяч тридцать — сорок! А то двенадцать! Ей-богу, милые, не стоит. Ну, прошу вас! Не как начальник подчиненных… боже меня сохрани! А как человек человеков прошу! Не делайте этого. Не надо. Ну, даете слово?

Кассир и бухгалтер молчали, косо глядя в землю.

Председатель тоскливо махнул рукой:

— Ну, идите!

— Товарищи, вы заметили, какие глаза у кассира?

— Н-да… Странноватые глаза. У бухгалтера тоже… как-то подозрительно бегают… Ох!

— Ну что же делать? Делать-то что? Степан Адольфович, будьте любезны, спуститесь вниз, в кассу, и поглядите там за ними. Будто бы нечаянно зашли, а на самом деле того… присматривайте. Ну, с богом. Никита! Беги вниз, гони в шею, к чертовой матери, всех извозчиков от подъезда!

— Товарищи, а вы заметили, какие глаза у Степана Адольфовича?

— К… к… какие? — побледнел председатель.

— А такие… странноватые… И у Никиты тоже… как-то подозрительно бегали…

— Боже, боже! — застонал председатель. — Голубчик, Влас Егорович, на вас, как на каменную гору… Сбегайте в кассу. Поглядите за Степаном Адольфовичем. И за Никитой. И чтоб извозчиков к чертовой матери. Бегите, золотко!

— Глаза видели у Власа Егоровича?

— Видел. Странноватые…

— Гм… Николай Николаевич… Сбегайте, милый, посмотрите. И чтоб извозчиков всех к черту…

— Боже! Что же делать? Делать-то что?