Город живых

Чужаки атаковали с ходу, не дожидаясь подхода основных сил, и это дало рыцарям небольшое преимущество в первые мгновения схватки. Бросаясь на чудовищ по двое и по трое, они даже смогли уничтожить нескольких. Но вот подоспела вся стая.

Закрыв Светланке рукой глаза, сам я наблюдал, как происходила расправа над цветом моего воинства. Впервые мне было жаль своих подопечных, за месяцы странствия я успел привыкнуть к их постоянному окружению и даже придумал имена для некоторых из них. Кроме того, чувство сожаления вызывал еще и тот факт, что в последнее время паладины достигли значительного прогресса в своем развитии. Мысль одного из них, вспыхнувшая в предсмертный миг и тут же ставшая достоянием моего разума, окончательно заставила поверить меня в то, что миг, когда рыцари могли бы стать разумными, был не за горами. Не до конца сформированная и коряво построенная мысль эта наждаком процарапала мне сердце.

– Я рад умереть, защищая, – в последнюю секунду своей загробной жизни успел подумать рыцарь.

Острые когти чудовищ разрывали плоть моих воинов. Острые зубы вонзались в них. И вой боли и отчаяния пронесся над водой, когда исход схватки на мосту был предопределен.

И когда он стих, я понял, что готов драться.

За себя я не боялся нисколечко, самой большой заботой для меня являлась безопасность Светланки. Именно она почему-то интересовала стаю чудовищ больше всего. Уничтожив рыцарей, они практически не прикоснулись к их мясу, а начали медленно, как бы смакуя момент, сходиться вокруг нас со Светланкой.

Уродливые пасти щерились в оскале, предвкушении горячей крови, можно даже было предположить, что они смеются. Но не зря гласит народная мудрость, что хорошо смеется тот, кто делает это последним. На самом деле обречены были не мы, а они.

Почувствовав, что ближайшее чудовище сжалось перед прыжком, я, опередив его, нанес удар. Но не физический, как в первый раз, а ментальный. Та отсрочка, которую ценой своей жизни подарили мне рыцари, дала мне возможность настроиться на волну мозговой деятельности чудовищ. Сломить волю относительно развитого для животного, но совершенно примитивного по отношению к человеческому, мозга, было несложно. И прежде чем мощное тело успело отправиться в прыжок, суливший мне немедленную кончину, рядом стоящее чудовище сомкнуло челюсти на горле нападавшего. Началась новая схватка, отличавшаяся от первой тем, что теперь между собой дрались одни лишь чудовища. С садистским наслаждением я не стал подчинять себе всю стаю, а сделал это только с половиной, заставив их броситься на оставшихся. Вцепившись друг в друга, мерзкие твари катались по земле клубками, окропляя все вокруг брызгами темной крови. Не дожидаясь конца зрелища, я, все так же закрывая Светланке глаза, развернулся в обратную сторону и повел девочку прочь от места кровавого побоища. Она шла, полностью доверившись мне, не стараясь освободить глаза. Ее тихая покорность вновь напомнила мне о сестренке. Стиснув зубы, я нежно провел рукой по волосам моей спутницы. Где-то совсем рядом с поверхностью сознания шевельнулась затаившаяся тварь безумия.

Варфоломеевская ночь

После того как я смог покорить своей воле чудовищ, в моем мозгу как бы нехотя начали проступать тусклые серые точки, обозначавшие подобных существ. К моему удивлению, в столице обнаружилось не меньше двух десятков крупных стай. Видимо, катастрофическая нехватка пищи и огромная плотность населения сделали возникновение этого отдельного вида неизбежным. Охотники, как я решил для себя называть чудовищ, питались исключительно существами. Кроме того, они отличались еще и исключительной непокорностью. Стоило мне отойти от моста на пару кварталов, как сила моего контроля над охотниками иссякла. Я понял, что больше не могу контролировать их. Драка на мосту прекратилась. Оставшиеся в живых чудища резво припустили прочь от места битвы.

По поводу их бегства я не сильно досадовал, главное, что теперь я мог контролировать их передвижение и в случае чего защитить себя и Светланку.

Девочка, уже успевшая отойти от потрясения, полученного при неожиданной встрече с охотником, уже вовсю крутила головой, пытаясь не пропустить ни одной подробности. Ни одного вопроса по поводу случившегося она не задала.

Вскоре мы добрались до следующего моста через реку. На сей раз Светланка предпочла чинно идти рядом со мной. Мост мы преодолели без приключений и вскоре уже шли вдоль крепостной стены красного кирпича, направляясь к ближайшим воротам.

Благоговейных чувств, когда моя нога ступила на древние камни внутренней части крепости, я не испытал. История не имела для меня особой ценности, а для Светланки и подавно. Скорее наш с ней променад напоминал больше поход в Диснейленд или в зоопарк.