Город заблудших

В половине квартала от их дома выключаю фары и останавливаюсь за пикапом на другой стороне улицы. Может быть, Мариэль просто сорвалась? Мне она всегда казалась истеричкой. Или кто-то действительно к ней пришел? А если так, то кто?

Есть только один способ узнать. Я вытаскиваю из-под сиденья пистолет, прикручиваю глушитель. Проверяю магазин, вставляю обойму, передергиваю затвор.

Парадная дверь поддается. Я вижу Мариэль на полу у дивана. Толкаю дверь и вхожу.

На диване сидит Хулио, держит Мариэль за руку и крутит головой туда-сюда. У него широко распахнуты глаза, словно он забыл, как моргать. На шее — неровная белая, как брюхо змеи, кожа. Его рот двигается, как у выброшенного на берег окуня, но ни единого звука не слышно. Секунда уходит на то, чтобы понять: это потому, что он не дышит.

Как только я вхожу, Мариэль поворачивается ко мне. Она плачет, по щекам до подбородка размазаны полоски туши.

— Помоги ему, — просит она меня. — Господи, пожалуйста, помоги ему.

— Твою налево, — едва слышно выдыхаю я и застываю как вкопанный, вцепившись в пушку.

Понятия не имею, что делать. Похоже, звонить в «скорую» поздновато. Я медленно иду к ним. Хулио меня практически не замечает. Я трогаю его. Кожа липкая. Проверяю пульс. Ничего.

Вспоминаю, как Фрэнк Танака заинтересовался Джаветти. Детектив даже дал мне номер и попросил звонить ему, если я замечу что-то странное. Что ж, страннее некуда. Но, если я втяну в это Танаку, у Саймона будут проблемы. А значит, наверняка и у меня тоже.

Хулио поворачивается ко мне, из раны на шее сочится желтый гной.

К чертям Саймона. Ставки сделаны. Это самая странная хрень, какую я видел в жизни. Копаюсь в куртке и нахожу визитку Фрэнка. Мой сотовый остался в машине, так что я беру телефон Мариэль.

Она снова и снова гладит Хулио по руке, качается вперед-назад и бормочет:

— Все хорошо, малыш. Все будет хорошо.

Она хочет помочь, но не знает как. Я тоже не знаю.

— Я услышала, как он заходит, — говорит она, не отрывая глаз от мужа. — И увидела его таким. Что с ним, Джо? — Ее трясет от рыданий. — Что мне делать?

Звонит телефон. Раз, два. Щелчок, и мы слышим сонный голос Фрэнка:

— Алле?

— Фрэнк, — говорю я, — это Джо Сандей. Слушай, тут Хулио… — Я не знаю, что сказать. У меня мертвяк на диване, и мне точно нужна помощь. Мне кажется, с этим как-то связан Джаветти, которого, как думает мой босс, он пришил пятьдесят лет назад. И кстати, я упоминал, что мертвяк на диване все еще ходит?

О чем я только думал, когда решил позвонить треклятому копу?

— Что там? — спрашивает он.

Я делаю глубокий вдох. Мне нужен кто-то, кто может ясно думать. А Фрэнк сейчас единственный, кто приходит на ум.

— Тут Хулио, — говорю я. — Он… — Раздается щелчок. Мне кажется, что Танака повесил трубку, пока до меня не доходит, что я не слышу гудка.

— Можешь положить трубку, — говорит голос с чикагским акцентом. Что-то в голосе есть еще, но я не узнаю. — Все равно телефон не работает.

Из кухни выходит какой-то мужик. Высокий. На башке проплешина. Весь в морщинах. На лице и руках пигментные пятна.

— Да ты шутишь.

Мужик мне за дедулю сойдет. Вот только шея и руки у него — сплошные мышцы. И выправка, как у морского пехотинца. Прямо как на фотке с камеры видеонаблюдения, которую показывал мне Саймон. Я чуть не ржу, но вовремя останавливаюсь.

Может, сам он и древний, а вот «Беретта» у него в руке вряд ли. Я делаю то, что он велел. Кладу трубку на телефон.

— И пистолет, если ты не против.

— Наверное, все-таки против, — говорю я. Прямо обожаю патовые расклады.

— Кто это, Джо? — спрашивает Мариэль.

Джаветти улыбается ей:

— Сандро Джаветти. — Он ухмыляется, будто успел пошутить. — Мы с твоим мужем, можно сказать, близки.

Она встает и подходит ко мне, становясь помехой на линии огня раньше, чем я успеваю что-нибудь сделать.

— Вы можете ему помочь? — спрашивает она у Джаветти. — Он пришел домой уже таким. Я не знаю, что делать.

Джаветти сдвигается в сторону. Мы держим друг друга на мушке. Он качает головой:

— Нет. Я надеялся, что в этот раз будет иначе.

Мариэль выглядит еще более растерянной, чем раньше.

— Это ты с ним сотворил, — говорю я, утверждая, а не спрашивая. И тут меня осеняет. — С кем еще? Те ребята, которые работали с тобой. Ты и одного из них пытался довести? Только он прикончил себя раньше, чем ты до него добрался?

— Я тут не для того, чтобы вести беседы. Только заберу то, что мне принадлежит.

Я оборачиваюсь на диван. Смотрю на то, что когда-то было Хулио, а теперь хватает воздух, клацая зубами.

— Нет, — говорю я. — Его ты никуда не заберешь.

Джаветти театрально вздыхает:

— В таких ситуациях говорят «через мой труп»? Мы это быстренько можем устроить.

— И что? Перестреляем друг друга? Ты продырявишь меня, а я тебя?

Джаветти раздумывает.

— Ты прав, — говорит он. — Хулио, убей его.

Хулио бросается вперед с дивана с нечеловеческой скоростью. Я уворачиваюсь и успеваю проделать у него в груди две дырки, из которых не течет кровь, но в которые могли бы пройти поезда. Глушитель превращает выстрелы в глухие удары. Но Хулио даже не замедляется.