Город, в котором...

— Говорят: если вселенная бесконечна, то звезды, не имея числа, должны бы создавать на небе сплошной световой фон. Но что такое свет? Что за таинственное вещество? Живет ли он сам по себе, отделенный от источника, и как долго?

— А про черепаху? — напомнила Агнесса. (Хоть что-то, представимое ей…) Не надо угнетать ее бедный ум, оставь ты ее в покое.

Черт с ней, рассказал ей про черепаху. Про Лоренца все равно не поймет. А она:

— Сева! — Сердобольно так, по-бабьи. — Что же это, вам приходится до всего доходить самому? Неужели нигде про это не написано?

Все, до чего достигает ум Агнессы, уже описано. Реле и генераторы. Бойлеры и котлы. Преобразование одного вида энергии в другой. Все понятно. А вот Руслан спросил его: «Папа, а почему люди живые?» Кто бы Севе самому про это ответил. Он сам пока может Думать только про мертвую природу — и то никак не продумает ее навылет, насквозь, увязает.

Вот, например, летит космический корабль, он движется с постоянным ускорением — положим, равным гравитационной постоянной Земли. Какова его скорость по прошествии времени? А черт его знает, изнутри корабля ее не измеришь. Относительно чего ее мерить-то? Все кругом движется и летит. Может, относительно какой-нибудь звезды этот корабль давно уже превзошел скорость света — какое ему дело до этой звезды, она никак на него не влияет. Внутри-то корабля чувствуешь только приятную привычную силу тяготения — из-за ускорения. Так почему же скорость выше C недостижима? Она безгранична! Другое дело, что при этом распадается связь времени и пространства. Нарушается единство времени и места. Ну, как в квантовой механике принцип неопределенности Гейзенберга. (Агнесса пялит виноватые глаза: принцип чего там — Гейзенберга?) Люди, ушедшие в такой полет, уходят в инобытие, и состыковаться вновь с прежней точкой они уже не смогут. Не найдут координат. Не раскрутят назад этот клубок. Эту нить Ариадны. Потому что время и пространство — это не объективная реальность, а всего лишь условность нашего восприятия. Нашего одноканального сознания. Все события сосуществуют сразу и без геометрии. Многоканальное сознание охватило бы все это разом А наше — линейное, узкое — нет.

Нет, он утомил Агнессу. Она уговорила его соснуть — так стало ей жаль беднягу, обреченного думать о судьбе вселенной.

Конечно, она надежный человек, Агнесса, станцию вполне можно оставлять на ее попечение. Во всяком случае, для станции спящий Сева безопаснее, чем бодрствующий: не сможет навредить ей в случае аварии. Да, и Сева заснул. Была середина ночи, и вошел в пультовую Юра Хижняк. Он тронул Севу за плечо и ответил на его удивление непроницаемым тоном: «Я с проверкой. Почему спишь во время дежурства? Я обязан буду довести до сведения». И сделал коротенькую отметочку в своей бумажке — для внушительности. Агнесса изумленно пропела: «Какой вы, однако, Юрий Васильевич! Энергичный. Сразу так и владились в механизм. Шестеренкой, как тут и были». А вошедший Васильев поправил: «Шестеркой» — и с любопытством разглядывал Хижняка, как предмет, который еще ни разу не видел. Агнесса с почти неведомым ее гортани холодком сказала:

— Я работаю здесь двадцать лет, в любой аварийной ситуации разберусь и одна. Могу, в конце концов, при надобности разбудить и Всеволода Анатольевича.

А кажется, испугалась Агнесса, испугалась. Власти все боятся — не человека, который, эту власть на себя взял (ведь это всего лишь новичок Юрка Хижняк), а именно самой власти.

— Известно, Агнесса Сергеевна, что человек, внезапно поднятый со сна, не может правильно сориентироваться в обстановке, если она требует быстрого решения. Есть порядок! И здесь энергетическое предприятие!

— Ага, а не фабрика мягкой игрушки, — кивнув, довершила Агнесса это любимое выражение Путилина. Дурак Юрка, выдал себя. — Вы первый из рядового персонала, кто пошел с ночным обходом. У нас пока такого не водилось.

— Мне сказано — я делаю.