Город туманов

Литвинов косо посмотрел на молодого лейтенанта, развлекавшего себя в перерывах между поглядыванием на часы стружкой карандашей. Выглаженная рубашка мозолила майору глаза весь день и имела все шансы занять первое место в рейтинге раздражителей, если бы не появилась чародейка с этой ее дурацкой шляпой, джинсами с дырками на коленях и тонкой рубашкой, сквозь которую при отсутствии бюстгальтера очень четко проступала грудь.

Лейтенант был в отделе всего полгода, и Литвинову было невдомек, зачем сыну успешного адвоката, с еще не остывшим дипломом юриста понадобилось идти работать в отдел тяжких и особо тяжких преступлений, в котором зарплата была смехотворной, перспективы сомнительными, а нервные срывы обеспеченными.

Впрочем, претензий в рабочих моментах к Усову не было, а с раздражением майор умел бороться в конце дня старой, доброй стопкой конька или на худой конец просто бутылкой пива.

Старый чародей дремал на диване. Как ни странно, Литвинов привязался к нему за пять лет работы бок о бок, но тут дело, скорее всего, было в возрасте Вика и в том, что он не накидывал на себя вуаль, или как там это называлось у чародеев, маску молодости и красоты, короче, поэтому Литвинов воспринимал его просто как консультанта по магии, а не как одного из проклятых чародеев, которых он ненавидел за то, во что они превратили его родной город, да и вообще весь мир.

На столе все также лежал приказ о переводе Вельмы Гертруды. Литвинов устало вздохнул, протолкнув ком раздражения, и снова взглянул на старого чародея. Он сказал, что чародейка очень могущественная и что майор должен радоваться, что именно она заменит его, но майор, наверное, в силу характера и личных убеждений в принципе не мог радоваться, ни молодой темноволосой чародейке с карими глазами с янтарного цвета вкраплениями, ни тем более переменам, связанными с ее приходом, которые, по его мнению, сулили одно только дерьмо.

Убрав ненавистный лист в ящик стола, Литвинов посмотрел на часы, висевшие над диваном. Они показывали без пяти минут шесть, что для майора означало время перекура и употребления еще одной порции кофе, только уже из автомата.

На улице сыпал мелкий снег, и от одной только мысли о ранней зиме и зиме вообще Литвинова пробирала промозглая хандра. Он любил лето и жару, но в городе туманов даже летом частенько бывало холодно. В его детстве лето всегда было жарким, но проклятый переворот, повлиявший даже на климат, лишил и этого.

Майор допил быстро остывший на улице кофе из автомата и сделал глубокую затяжку. Козырек участка защищал его от снега, но не от сырости, чьи холодные щупальца проникали под мятую рубашку, кольцами обвиваясь вокруг подтянутого тела.

В свете фар подъехавшей иномарки падающий снег засиял, но как только они погасли, вернул себе грязно-белый цвет. Из машины вышла девушка, и майор нахмурился, безошибочно узнав ее. Черт, а он только подумал, что катившийся к концу паршивый день не мог стать еще хуже.

Блондинка в высоких сапогах на шпильке и норковом полушубке неуверенно остановилась перед крыльцом участка. Выглядела она словно с обложки журнала: голубые глаза, красные губы с соблазнительным изгибом, безупречно уложенные волосы, тонкие руки с идеальным маникюром, спрятанные сейчас в карманы – все в Алисе было прекрасно, но каждый ее взгляд, каждый ее жест вызывал жгучую боль.

Кто бы мог подумать, что столь невинное на первый взгляд создание, хрупкое и беззащитное, могло хладнокровно нанести удар в спину. Точно не Литвинов.

Скажи ему кто-то, что в то время, когда он будет бороться в операционной за свою жизнь, его любимая будет трахаться с другим, Литвинов не поверил бы, но, увы и ах, так оно и было.

Долго Алиса все отрицала, но, в конце концов, призналась, причем, обвинив во всем его, мол, это все он довел ее, бедную, несчастную своей дурацкой работой и связанным с ней стрессом, который ложился на ее хрупкие плечи.

– Привет.

От звука ее голоса Литвинова обдало еще большим холодом. Когда-то он действовал, как бальзам на душу, а теперь резал заживо, да еще и солью присыпал.

– Я звонила тебе. – Алиса поднялась на первую ступеньку и снизу вверх посмотрела на него.

Запах дорогих духов окутал его вместе с ее взглядом, и внутри у Литвинова все перевернулось от отвращения.

Выбросив остаток сигареты, он повернулся к двери участка, но Алиса схватила его за руку.

– Олег, поговори со мной! – взмолилась она, шморкая покрасневшим носом. – Не отворачивайся, пожалуйста! Не относись ко мне, как к дерьму! Я ведь не заслужила…

– Не заслужила? – Литвинов повернулся к ней, и голос его отдал ядом. – А я заслужил? Скажи мне, Аля? Заслужил?

– Олежа… – Алиса всхлипнула. – Ну, я же извинилась… Я… Скажи, что мне сделать. Я… Я на все готова!