Город-крепость

— Да... — выталкиваю из себя слова. Заставляю свой мозг работать. Если бы эти парни пытались меня убить, я была бы уже мертва. Брошена гнить. Но эти мальчишки... у них нет ни ярости, ни ненависти Куена. Просто оголодавшие лица. Они ищут путь отсюда.

— Оказывается, он богатый парень. С огромным домом и прочими вещами. — Я думаю о деньгах, которые Дей засунул мне в карман. Не надо было отдавать их все таксисту. Мои собственные деньги в конверте лежат в уголочке квартиры Дея. Далеко отсюда. — И много одежды. Если вы отпустите меня, я сделаю так, чтобы и вам перепало.

Среди бродяг витает безмолвный вопрос. Их взгляды падают на ножи и холодные, каменные лица. Большинство этих глаз направлено на Хо Вея и Ка Миня. Похоже, место, оставленное после Куена, слишком велико для одного человека.

— Откуда нам знать, что ты говоришь правду? Что не сбежишь?

Нож Ка Миня рубит воздух на каждом слоге. Усиливает эффект от слов.

У меня не осталось сил, чтобы придумывать оправдания. Лгать.

— Вы не можете этого знать.

Ка Минь и Хо Вей переглядываются. Их взгляды острее бритв. Вспоминаю обо всех причинах, ради которых стоит бороться. Стоит умереть.

Позади меня раздается слабый голосок. Бон, парнишка, которого я чуть не убила.

— Да ладно, Хо Вей. Мы не особо любили Куена. Я думаю, Джин не врет. Дей увозил его из города... я следил за ним в тот день. У него есть деньги.

Ка Минь скрещивает руки на груди. Его клинок уже не флиртует с моим горлом.

— Одежда это хорошо. Но наличка куда лучше.

— А я говорю, что мы будем держать его в заложниках! — лает в ответ Хо Вей. — Найдем Дея и пусть раскошеливается, если хочет, чтобы его маленький дружок остался жив. Это наша гарантия, если Джин сказал правду.

Дей... к горлу подкатывает ком, когда я думаю о нем. О том, что он где-то там, в красных коридорах, рискует своей жизнью, чтобы спасти мою сестру. Ему нужен револьвер. Ему нужна я.

На остальное у меня нет времени.

Мои пальцы крепко охватывают рукоять пистолета.

Мей Юи

Снаружи я чувствую себя странно, это какой-то новый мир, где в воздух имеет бесконечное количество оттенков: ладан, морепродукты, вонь от мусора, приглушенная холодом. Вокруг темно, тьма таращится из всех углов и переулков, собирается за электрическими вывесками. И звуки... Я уверена, что их гораздо больше, но я слышу лишь два выстрела. Снова и снова. Они грохочут с каждым ударом сердца. Звенят у меня в ушах.

Мертв. Дей мертв.

"Не может быть", — трепещет сердце.

"Так и есть", — плачет разум. Так и есть.

Тонкий шелк моего платья ничего не может противопоставить зимнему ветру. Холод клубится вокруг меня, будто кошка сворачивается на груди хозяина. Все тепло, что подарил мне Дей, сошло на нет. Как бы я ни старалась, удержать его не смогла.

Но посол цепляется за меня, тащит дальше по улице. Я же оцепенела от шока. Запястье пульсирует от боли. Шелковые тапочки бесполезны на этом пути из камней и стекла. Ступни кровоточат, они все в порезах, с каждым шагом все больнее.

Осаму победил. Он исполнил свое желание, глядя на то, как в металлической вспышке выстрела умирает моё. И я могла бы это предотвратить. Если бы сказала «да» несколько дней назад, Дей не пришел бы за мной. Ему бы не пришлось смотреть в дуло пистолета Лонгвея. Он не умер бы.

Мы заворачиваем за острый угол, запястье уже бьется в агонии. Посол останавливается, я врезаюсь в жесткую ткань его костюма и пытаюсь рассмотреть причину остановки.

Нам некуда деться.

Улица из шлакоблочных стен, магазинных входов и висящих труб забита беспризорниками. Те, о которых вещал Лонгвей. Но они не похожи на Дея. Они костлявые, бледные, словно призраки, обернутые в тряпки.

На нас смотрят девять пар голодных, мертвых глаз.

— Пошли прочь с дороги! — рычит посол. Свободной рукой он машет так, словно отгоняет назойливых мух.

Но парни не двигаются с места. Мне хватает совсем немного времени, чтобы заметить их ножи, блестящие в темноте.

— Пошли прочь, мелкие ублюдки! — раздается рев из бочкообразной груди посла. Он гремит трубами над нашими головами, от него содрогаются осколки под моими ногами, но мальчишки не шевелятся. Единственное, что меняется, — их глаза. Голод, который прежде был словно налит свинцом, вспыхивает. Он такой же яркий, как золотые запонки на рукавах посла. Такой же острый, как лезвия их ножей.

Джин Линь

Годы глухих дверей и пустых углов. Месяцы темноты и черноты. Ночи мокрой дрожи и мертвых крыс, обжариваемых на вертеле. Дни перебежек, терзаний, драк и перебежек.

И это было не зря. Сейчас я могу просто стоять и смотреть. Гадаю, как я вообще могла сомневаться в том, что найду сестру.

Первое, что я вижу, — её платье. Красное, как дракон, под уличными фонарями. Ярче, чем кровь. Сейчас её волосы длиннее. Заплетены в косы. Лицо мягче, на нем больше грусти. В глазах появилась тяжесть. Вес на плечах, которого раньше не было.

Но это все еще моя Мей Юи. Моя красивая, прекрасная сестра.