Город-крепость

Ко мне подходит отец, но смотрит не на меня. Он полностью сосредоточен на представителе отдела по обеспечению безопасности. Губы прямые, но взгляд острый, колючий, как у разъяренного добермана. Уверен, у него такое же лицо в те моменты, когда он пытается перетянуть часть правления на свою сторону, решая вопросы индустрии Сан. Именно поэтому наша семья довольно состоятельна, чтобы позволить себе жить в Тай Пинг Хилл.

— Всего лишь перекидываемся с вашим сыном парой слов, мистер Сан.

Мой связной прячет руки за спину, чтобы не было видно сигарету.

— Уже поздно, — говорит отец, хоть это и не так. — У вас, полагаю, много работы.

— Я уже заканчиваю. — Связной улыбается такой тонкой улыбкой, что она не может сойти за искреннюю. — Выход найду сам.

И уходит. Дверь открывается и закрывается, впуская внутрь холодный воздух, от которого запах дыма лишь обостряется. Пепел на полу закручивается вихрем, а потом снова затихает.

— Что они заставляют тебя делать?

Отец смотрит на пепел. Мы пялимся на него вместе.

— Невозможное, — говорю я, потому что это самый простой и короткий ответ. И это правда.

— Есть и другие пути, Дей Шинь.

— Неужели? — я поднимаю глаза. Отец стоит рядом со мной. У нас одинаковые рубашки, хотя моя все еще немного влажная. Впервые замечаю, что я выше, чем отец. — Даже все твои деньги не смогут выкупить освобождение от торговли наркотиками и трех трупов.

Отец закрывает глаза. Его веки трепещут, как будто ему больно.

— Ты можешь сбежать. У нас есть связи за рубежом. Ты хорошо говоришь по-английски. И документы я уже оформил.

Побег. Интересно, почему он говорит об этом только сейчас. Он попросил меня ждать, вынудил рисковать, чтобы очистить мое имя. Наше имя. Фамилию Сан.

Выражение его лица говорит мне обо всем. Если я улечу из страны, это покроет позором нашу семью. И этот малюсенький шанс очистить имя (или социальный статус, если это действительно лишь формальность), улетит вместе со мной. Поэтому его слова звучат как ультиматум. Это его последнее предложение.

Я могу сбежать. Начать все с начала вдали от Хак-Нам, от Сенг Нгои, от своей семьи. Подальше от отдела по обеспечению безопасности и учетной книги Лонгвея. Вдали от девушек.

Не думай о шлюхах. Переживай о себе.

Именно так я и делал все это время. Прикрывал свою собственную задницу. Переживал, переживал, всегда переживал. Предупреждение: в результате получаете бессонницу и эгоистичного ублюдка.

Вспоминаю, какой маленькой показалась рука Джин Линь под моей. Думаю про девушку за окном с ее темной как ночь косой и призрачным свечением надежды. Даже думаю про этого проклятого кота — бесхвостого и одинокого, оставшегося в Хак-Нам и мяукающего где-то там.

Эти мысли ворочаются, ворочаются и ворочаются у меня в голове. Они приводят меня к одной-единственной неопровержимой истине: сейчас уже дело не только во мне.

А может, так всегда и было.

И внезапно я понимаю, чего все это время хотел. Боль, ее нельзя унять. Искупление. Шанс сделать все правильно. Я не могу вернуть брата, но могу помочь девушкам. Освободить их мне вполне по силам.

Я не могу доверить отделу безопасности вопрос поиска сестры Джин Линь или свободы девушки за окном. Это я должен сделать сам.

На этот раз я не уйду.

— Я должен остаться. Должен все исправить. — Глаза отца по-прежнему закрыты, когда я произношу эти слова. — Я возвращаюсь в Хак-Нам.

— Там тебя ничего не держит, — напряженным голосом говорит отец.

Десять дней назад он был бы прав. Но сейчас... Я глаз не закрываю, но передо мной маячит лицо девушки, внутри меня сильнее бьется пульс... выворачивает всю правду наружу. Я вспоминаю гладкую раковину под своими пальцами.

Мое обещание не должно оказаться пустышкой. Может быть, я не очень хороший человек, но я могу им стать. Я могу написать новый ответ: герой для девушки за окном.

Я не говорю об этом вслух, ведь даже если я произнесу эти слова, отец их не услышит. Он никогда не был особо хорошим слушателем.

Его глаза открываются, сейчас они напоминают мне не глаза добермана, а клювы воронов. Хитрые. Острые. Они изучают меня, изучают каждую деталь. В такие моменты я удивляюсь, почему у него ко мне нет ненависти. Почему он все эти годы поддерживал мою жизнь, снабжая деньгами.

— Вызову такси, — говорю я.

Джин Линь

Они дают мне лекарства, чтобы унять боль. Препараты, от которых я словно тону в своей же голове. В основном, я плаваю во тьме. Тяжелой, тяжелой тьме. И я не сопротивляюсь. Не хочу.

Я понимаю, что дни меняются только тогда, когда приходит медсестра с новым оборудованием. Подвешивает новый пакет с лекарством, а пустой забирает.

...

...

...

А потом Дей. Дей? Он стоит у моей кровати. Что-то говорит. Я пытаюсь слушать, но сон вламывается мне в уши, словно ватный тампон. До меня доносится лишь пара слов.

— Прощание... вернуться... сестра... нужен отдых... не ходи следом...

Вернуться? Дей возвращается? Я хочу сесть. Хочу быть рядом. Хочу заставить его взять меня с собой. Он не может оставить меня одну, сонную, на мягких подушках, пока сам пытается найти Мей Юи.