Город-крепость

Так всегда бывает, когда я бегу. Словно я больше не в своём теле. Словно его занимает яростно желающая выжить дикарка и делает то, что мне не под силу. Она может перескочить через десятифутовые проёмы и с высоты третьего этажа спрыгнуть в мусорный контейнер. Она может протиснуться через невероятно узкие, давящие щели. И это именно она сейчас затаскивает меня на крышу с помощью одних только рук.

Я слышу, как матерится Куэн, бросаясь вперёд. Тело моё содрогается. Прогибается под чужим весом. Оглянувшись, вижу Куэна, красного, как свекла, и сыплющего проклятиями, пальцы его руки сомкнулись вокруг моей правой лодыжки.

Картина столь ужасная, что я бы уже разжала руки, но дикарка крепко цепляется за крышу. Она поднимает свободную ногу и с душераздирающим хрустом опускает её на лицо Куэна. Если бы не стащенные у него ботинки, скорее всего, я не смогла бы ударом сломать нос.

Бродяга отпускает меня, взвывая от боли. Не останавливаюсь, даже чтобы посмотреть, как лицо его окрашивается кровью. Приспешники Куэна близко, пока они застыли от животных воплей своего лидера, но долго это не продлится. «А ещё они, – напоминает мне дикарка, – тоже умеют лазить по крышам».

Я забираюсь на наклонный лист ребристого металла. Карабкаюсь так быстро, как только могу. Почему-то этот участок не связан с другими крышами. Одинокий, всеми забытый кусочек. Островок металла в море шлакоблочных стен. Я забралась повыше, но всё ещё в ловушке.

– Фзять иго! – выдавливает Куэн, справляясь с кровью и разбитым носом. – Под’майте уже иго, чёг’т побег’и!

Жестяной лист подо мной содрогается, когда первый мальчишка начинает карабкаться наверх. Он мельче остальных, пожалуй, даже ещё более крошечный, чем я. Ходячий скелет. Кто-то из крупных парней подсадил его, чтобы можно было забраться на крышу.

Я стою ближе к краю, где смогу отгородиться от них. Отогнать быстрыми ударами ножа. Я смотрю на мальчишку, размахивая лезвием. Он замирает, всё ещё опираясь ногами о плечи другого члена своей стаи.

– Бон! Пошевеливай задницей! – поторапливает его кто-то из парней.

Бон. Имя мне знакомо. Присматриваюсь и понимаю, что помню своего преследователя. Когда мы виделись в последний раз, он был ещё совсем мальчишкой. Ребёнком. Лет семи-восьми. Костлявым, только лишившимся родителей. Попрошайничал на углу дома, умоляя подать немного риса. Мальчик выглядел таким жалким, что я поделилась с ним слегка подавленным мангостаном, стащенным из зала предков.

Он почти не изменился. Всё так же костляв. Слишком недоедает, чтобы глаза сияли, а рёбра не торчали. Лицо осталось прежним – испуганное, грязное.

Но теперь он часть банды Куэна. Теперь он опасен.

Теперь я должна не делиться с ним крадеными фруктами, а колоть ножом, если мальчишка подберётся слишком близко. Я не хочу этого. Я хочу, чтобы он отцепился от края крыши. Чтобы спрыгнул на землю и ушёл отсюда.

Твёрдо смотрю на него и качаю головой. Не делай этого. Не делай.

На мгновение кажется, что беззвучная молитва работает. Бон повисает на костлявых руках с огромными суставами. Словно собираясь упасть. Но приспешники продолжают кричать. Их ужасные вопли сливаются в хор. Угроза, бесстрашие стаи. Бон прислушивается к ним, облизывает губы и начинает подтягиваться.

Мне придётся воспользоваться ножом. Убить мальчишку, которого когда-то пыталась спасти. Мне так жаль, так страшно. Но дикарка не ждёт. Она сжимает нож и отводит руку назад. Она готова бороться.

И тут раздаётся грохот, такой громкий – такой оглушительный, – что я едва не роняю нож.

Стая отступает одним слаженным движением. Бон продолжает цепляться за край крыши, лицо его белеет от страха. Только Куэн не двигается. Он продолжает сжимать окровавленный, сломанный нос.

Я смотрю в сторону, откуда раздался пробирающий до костей звук. На улице стоит Дэй, рука его поднята, и все видят зажатый в ней револьвер. Дуло его направлено в сторону переулка. Банда Куэна отступает к стенам, затаптывая жалкие остатки моего убежища.

– У меня на каждого найдётся пуля, несмотря на то, что одну я уже истратил. – Он смотрит прямо на Куэна. – Думаю, будет лучше, если вы уйдёте. Быстро.

– Эдо ни двоего ума дег’о, – сквозь слёзы яростно рычит вожак стаи. – Он укд’ал у медя…

– Моего, Куэн, – заявляет Дэй, прерывая бродягу. Он резок и холоден, как лезвие бритвы. – Поверь, я пристрелю тебя, если сейчас же отсюда не свалишь.

Куэн ускользает прочь. Локоть его поднят, вонзается в воздух, как сломанное крыло. Рука пытается остановить кровь. Его приспешники обходят Дэя по широкой дуге, прежде чем исчезнуть на улице. Бон покидает переулок последним, бросается прочь молниеносно, как стрекоза.

Моя рука с ножом дрожит, преследуемая пониманием, что могло бы произойти, если бы Дэй не пришёл. Я так счастлива, что не пришлось ранить Бона. Но радость быстро проходит. Куэн ещё не закончил со мной. А город достаточно мал, чтобы мы обязательно встретились вновь. Очень скоро.

Дэй стоит и смотрит в сторону улицы. Крепко цепляется за пистолет – костяшки болезненно белеют. Его руки тоже дрожат.