Город-крепость

– Надеюсь на это, – отвечает мой гость и отпускает ракушку.

Она едва умещается на узкой полоске бетона, но парень положил её ровно, крепко. Ракушка останется здесь, всего в дюйме от стекла. Если бы окно было разбито, я могла бы дотянуться и потрогать её.

– Если показываться небезопасно, я положу цветок на окно.

– Я обязательно вернусь.

– Постой… – выкрикиваю я, но парень и не собирается уходить. Он здесь, прямо за стеклом, близко-близко. – Я рассказала тебе, когда проходят собрания. Расскажи и ты мне что-нибудь. Пожалуйста.

Взгляд парня опускается к ракушке, как бы напоминая, что он больше ничего мне не должен. Но его слова… мой гость не может знать, как я цепляюсь за них, сколько часов провела, представляя, как господин Лау склоняется над ведром протухших креветок. Чистит их умелыми мозолистыми руками.

Мне нужно больше.

– Вчера я встречал рассвет, – говорит парень. – Бессонница преследует меня уже два года, но вчера я впервые подумал о том, чтобы подняться повыше и посмотреть на рассвет.

– Как это было? – В голосе моём напряжение – я жадна до цвета и света, до всего, чего нет в борделе. До всего, что видит этот парень.

Но он не говорит о том, как розовые лучи рассвета разливаются по светлеющему небу. Или как облака разгораются неоновым светом, слепя глаза.

– Прекрасно, – вместо этого говорит парень, голос его туманен. – Грустно. Мне захотелось оказаться в другом месте. Стать кем-то другим.

Я жду продолжения, но парень молчит. Он рассказал всё, что мог.

– Думаю, каждый этого хочет, – отвечаю ему. Я точно хочу.

Он по-прежнему смотрит на ракушку, уголки губ опущены. А я всего лишь хочу, чтобы он улыбнулся. Чтобы годы, напряжение и нервные бессонные ночи, которые парень копит в себе, рассыпались в прах.

– Я рада, что ты здесь, – признаюсь я. – Что ты – это ты.

Губы его слегка изгибаются. Не улыбка, но и уже не гримаса.

– Я должен идти. Вернусь через четыре дня.

Он отворачивается. Я отпускаю занавеску и смотрю на вазу, стоящую на страже у дверей, как одинокий солдат. Цветы в ней увядают, отбиваясь от коричневатых разводов смерти.

Стоит начать менять в них воду.

ДЭЙ

Ухожу не сразу. Не то чтобы мне действительно нужно было идти, просто хотелось сбежать от стольких опасных чувств, слов, попадающих точно в цель. Но теперь я стою и смотрю на ракушку. Безупречную. Пожалуй, слишком идеальную. Когда я был младше, а летние дни становились длиннее ночи, мама с Эмио водили нас с братом на берег моря искать ракушки. Моё ведёрко всегда было доверху набито сколотыми раковинами устриц и панцирями крабов, которые Эмио всегда выбрасывала, когда мы приходили домой.

Я никогда не находил настолько цельную и совершенную ракушку, как эта.

Интересно, где Цэнг нашёл её? Он не похож на человека, который будет прогуливаться вдоль берега в закатанных до колен брюках и искать сокровища моря. Более того, я сомневаюсь, что наутилусы вообще водятся в наших водах. (Брат знал бы это наверняка. Вспомнил бы статью из энциклопедии, оставшейся после периода «я люблю дельфинов и хочу стать морским биологом»). Наверное, Цэнг купил раковину в сувенирном магазинчике городского океанариума или у неряшливого торговца на ночном рынке.

Скорее всего её сделали на фабрике из химикатов и синтетики, и это даже не настоящая раковина. Столь же чарующа, пуста и фальшива, как я со своими обещаниями.

Желудок скручивает, и на мгновение мне вновь хочется постучать в окно. Заглянуть за решётку и сказать девушке, что всё это ошибка. Я не могу обещать ей свободу. Даже себя освободить не могу.

Но я сдерживаюсь. Возможно, потому что надеюсь, что действительно смогу это провернуть. Несмотря на трудности, на бандитов Лонгвея и их пушки, я смогу вызволить девушку отсюда. Заполнить пустоту в её глазах. И в своих.

Прекрасно. Грустно. Мне захотелось оказаться в другом месте. Стать кем-то другим.

О чём я говорил? О том моменте, когда смотрел на рассвет или когда видел её? Не знаю.

Но что бы ни было, сказал я правду.

Так вот. Я плохой человек. Эгоистичный ублюдок, который преследует свои цели, а ей оставляет только безделушки. Совсем как Осаму.

Я рада, что ты здесь. Что ты – это ты.

Слова разъедают, словно соль рану. Жалят, как отборная брань. Если у девушки есть хоть какое-то чувство самосохранения, она забудет об именах. Забудет обо мне. И крошечная частичка меня – призрачный Дэй, который жалеет, что мы не встретились при других обстоятельствах; Дэй, который не отражается в окне – надеется, что так оно и будет.

Я прячу руки в карманы. Пальцы мои дёргаются, барабанят по ткани, сжимаются в кулаки.

И ухожу прочь.

13 дней

ЦЗИН ЛИНЬ

Следующая пара сделок проходит гладко. Во Внешнем городе мало тёмных мест, но я поняла, что здесь работает простая тактика. Не шуми. Всегда немного сутулься. Держись ближе к стенам зданий. Исполняй эти простые правила, и тебя никто не заметит. Даже полицейские, патрулирующие у ворот в Город-крепость. Стервятники с наручниками и пушками.