Читаем Город, которого нет полностью

Сначала ехали на самой настоящей «полуторке». В кабине было тесно, поэтому всю дорогу я просидел у отца на коленях. Наконец приехали в деревню Горка и остановились у кладбища. Распрощавшись с шофером, пошли прямо к видневшейся через заросли кустов и ограды могил полуразрушенной церкви.

Там был похоронен мой дед. Теперь, конечно, если бы я и захотел, то вряд ли бы нашёл то место, но знаю, что отец сюда всегда приходил в каждый свой приезд. Ведь здесь была похоронена и его мама — моя бабушка, которую я никогда и не знал.

И только потом, минуя местную пекарню, где мы запаслись несколькими огромными буханками деревенского хлеба, минуя дорогу, уходящую неизвестно куда, свернули прямо к болоту, которому, похоже, не было ни конца и ни края. Август в тот год был дождливым. Во всяком случае, в день нашей поездки шёл дождь. Хорошо, что у отца была плащ-палатка, наверное, ещё с войны. Да и я был тоже замотан чем-то не промокаемым.

Прихватив несколько огромных кольев, видимо, приготовленных заранее, мы пошли прямо в болото. Что мне говорил отец, не помню. Но я строго следовал его инструкциям, хотя и был достаточно напуган этим «походом». Под ногами что-то постоянно чавкало и булькало. Откуда мне было знать, что это выходил болотный газ. А квакающие и прыгающие вокруг лягушки совсем не кусаются. Про комаров не помню. Так как шёл дождь, они меня, видимо, не сильно доставали.

Через такие болотные «лужи» отец переносил меня на руках

Остановились, наверное, только тогда, когда и деревни уже было не видно. А вокруг одно болото. И вдруг что-то огромное пролетело у меня над головой. Оказалось, это был рыже-серый журавль. Потом я ещё несколько раз видел этих красивых птиц почти рядом. И даже слышал их курлыканье. Так близко потом во взрослой жизни я больше журавлей не видел никогда. Если только высоко в небе, когда они пролетали на юг над городом, да ещё в ленинградском зоопарке. Но это не в счёт.

Примерно через такие же камыши пришлось пробираться мне в деревню моего деда и отца

Жерди, взятые отцом, весьма пригодились, а в самых топких местах я преодолевал болото, сидя у отца на шее. Он, наверное, и сам радовался, что я совсем не толстый и весь в него. Сколько часов мы так шли, не знаю. День был серым и скучным, хотя явно ещё не вечер. И вот за редкими тощими деревцами проглянули первые дома. И впрямь, самый настоящий остров среди болота. Промокшие и усталые, во всяком случае, я, мы наконец-то выбрались на сушу. Прошли ещё немного по тропке уходящей вверх и вот передо мной деревня. Рассматривать её красоты уже как-то расхотелось. Скорее бы на тёплую печку. Ведь в деревенском доме она обязательно есть!

Дом тёти Маши оказался на самой дальней окраине деревни. Только разве это дом? Какая-то покосившаяся избушка с окнами, почти вросшими в землю. Но из трубы валил дым. Значит, нас ждали. Едва мы по-хозяйски открыли входные двери, нас обдало тяжёлым, наполненным незнакомым мне деревенским воздухом. Оказывается, к дому примыкал хлев, в котором проживала корова «Дунька». Меня тётушка встретила радушно. Тут же напоила горячим чаем с яблочным вареньем. А потом ещё и парным молоком — прямо из-под коровы. Уже вечерело. Вся праздничная программа предполагалась завтра. Так как завтра было воскресенье. Отец с дедом Мишей сели что-то пить и вести свои взрослые разговоры. А меня устроили на тёплой печи, где я и проспал, уставший за день, до следующего утра. Пока я спал, приехала мама. Оказывается, она была умнее нас и в болото не полезла. Значит, кто-то её подвёз. Спрашивал ли я её об этом, уже не помню.

Утром меня разбудил шум в сенях. Оказывается, это дед Миша устроил какую-то «разборку» с упрямой Дунькой. Кстати, он был в нашей семье совершенно чужой человек. Пришлый — так сказала как-то о нём моя тётя. Появился он в деревне вместе с моим родным дедом. Да так и остался здесь жить. Видно, никого у него больше не было. Помогал по хозяйству — как ни как лучше такой мужик в доме, чем ни какого. Это тоже выражение моей тётушки.

Пока тётушка с мамой колдовали у печи, видимо, готовя всем завтрак, а мой отец куда-то с утра пораньше уже ушёл, я решил самостоятельно совершить небольшую экскурсию на деревенскую улицу. И как раз некстати. Через несколько минут я уже ворвался в дом весь перепуганный, перепачканный и с таким рёвом, что было, наверное, слышно всей деревне. Что произошло? Просто, первым с кем я здесь познакомился, оказался колхозный бык Яшка. Подробностей уже не помню, но то, что я бежал от него со слезами, это было точно. Желание посмотреть деревню сразу как-то пропало. Но ненадолго.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии