Город каменных демонов

— Друг? — окрысился оборотень. — Какой еще друг? Ему, падле, пруха такая поперла, молодым да здоровым навсегда остаться, а я что? Мы ведь с ним за одной партой штаны протирали, а взгляни на меня — я ему в отцы гожусь! Мне еще сколько осталось? Десять лет? Пятнадцать? А может, ни одного не осталось, как Валерке Шандорину? Сердчишко, крынь — и готово! Только он-то вечно таким останется да будет к Таньке своей по ночам с погоста шастать, а я? Червям на поживу? Не хочу!!!

— А вас разве обошли?

— Да, обошли! Ты б знал, малец, как обидно, когда чуть ли не все вокруг вечные, а тебя — в сторонку. Не подходишь, дескать, порченый!

— И вы, значит…

— А ты что — судья? Кто тебя, сопляка, уполномочил меня судить? Да был бы ты на моем месте — не задумываясь душу бы продал! Молодежи-то оно всегда так: принципы, идеи, мораль всякая… А мне помирать неохота! Я жить хочу! Пусть болваном каменным, а жить!.. Да еще и неизвестно, когда каменным-то стану, может, поживу еще, хоть и не молодым — таким, как есть, но здоровым! А сколько — одному Богу известно…

— Не припутывай Бога… — раздался у него из-за спины низкий рокочущий бас, отдаленно напоминающий голос Прохорова. — Ты, мразь, его недостоин…

— А? — обернулся подлец, вскидывая подрагивающей рукой пистолет. — Быстро же ты оклемался…

Из темноты на Петровича медленно надвигался милиционер.

Нет, уже не милиционер.

Тяжелой шаркающей походкой приближалась статуя, лишь внешне похожая на Романа. Каменное лицо, еще искаженное гримасой страдания, неестественно вывернутая искалеченная рука… Из середины груди на добрых тридцать сантиметров торчал покрытый уже запекшейся кровью конец трубы, пробившей тело насквозь.

«Как Терминатор…» — одновременно мелькнуло у Веры и Жени в мозгу.

— Ха! — крикнул таксист в лицо убитому им другу. — А это ты видел?

Неловко, потому что мешал зажатый в руке пистолет, он обнажил левую руку до локтя, и всем стала видна марлевая повязка с проступившим кровяным пятном.

— Теперь я тоже везунчик, Ромка! Не одному тебе пруха…

— Дождался, иуда? — Двигаться окаменевшему старлею было мучительно трудно, но он приближался к убийце с неумолимостью рока. — Продал душонку?

— Ага, продал! — весело согласился тот. — Только и ты не слишком-то борзей… Поди, не до конца еще бессмертный-то? Не дозрел…

Грохнул выстрел, утонувший в мешанине тумана, и Роман качнулся назад. На черной поблескивающей груди образовалась широкая выбоина, тут же засочившаяся густой черной жижей, ничем не напоминающей человеческую кровь, скорее нефть или мазут.

— Не нравится?

Но мертвец уже оправился и снова двинулся на Петровича, тесня его к пирамиде ящиков.

А тот с шутками и прибаутками всаживал в противника пулю за пулей, пока затвор, клацнув, не замер в крайнем положении, обнажив на всю длину пистолетный ствол. Обойма была пуста.

И только тогда таксист запоздало понял, что отступать ему больше некуда.

— А-а-а!.. Зараза!.. — завопил он, швырнул бесполезный пистолет в голову Прохорову и выхватил из-за пояса монтировку. — Да я тебя сейчас… На щебенку…

Но ударить успел только пару раз, отколов до локтя и без того искалеченную руку и кусок каменного черепа с ухом…

Слившимся в одно живое существо юноше и девушке показалось, что окаменевший милиционер заключил своего врага в дружеские объятия…

— А-а-а-а-о-о-о-у-у-у!.. — ввинтился в уши дикий вопль, тут же сменившийся хрипом и бульканьем, а из обломка трубы, торчащей из спины Романа, на миг ударил темный фонтанчик.

Чуть-чуть постояв в смертельном клинче, пара распалась. Старлей уцелевшей рукой отпихнул от себя оборотня, и тот бессильно рухнул на колени, пытаясь зажать ладонями бурлящий гейзер крови, бьющий из груди.

— Врешь… — пробулькал, захлебываясь кровью, струящейся изо рта, Петрович. — Я… теперь…

— Жаль мне тебя… — пробасил Прохоров, и ребята могли поклясться, что его голос стал еще ниже. — Ты поторопился… Процесс еще не закончился…

Смертельно раненный с ужасом перевел цепенеющий взгляд на грудь и…

Кровавый поток постепенно менял цвет и консистенцию. Это была уже не кровь…

Из груди умирающего струился грязно-бурый песок.

* * *

— Роман!.. — кинулись к победителю Вера и Евгений. — Ты жив!..

Но тот отстранил их медленным жестом руки.

— Нет времени… — прогудел он на нижнем пределе слышимости. — Уезжайте…

Женя вцепился в окровавленную трубу, торчащую у него из груди, и тут же отдернул руки, настолько та оказалась раскалена.

— Не нужно… Выстрелы слышали на заводе… Вам нужно бежать…

Тяжело ступая, он подошел к стене, смахнув по пути штабель ящиков, словно это были пустые спичечные коробки, и, замерев на мгновение, нанес сокрушительный удар уцелевшим кулаком.

Возможно, старое кирпичное сооружение продержалось бы еще не один год, но удара живого тарана оно вынести не могло.

По стене пробежали извилистые трещины, подсвеченные с другой стороны восходящим солнцем, она простояла еще пару секунд в неустойчивом равновесии и рухнула, открыв широкий проем, откуда, заставив туманные струи скрутиться в стремительные спирали, ударил розовый свет восхода.