Город и столп

Салли говорила, а Джим не переставал спрашивать себя, привлекали ли Боба когда-нибудь мужчины. Судя по тому, что рассказывала Салли, да и по его собственным ощущениям, это казалось маловероятным. А значит, тот случай был для него единственным. А это в свою очередь означало, что Боб занимался с ним сексом лишь из любви к нему, Джиму, а не потому, что испытывал вожделение к мужчинам. И тот факт, что он теперь предпочитает женщин, вполне может сделать их отношения еще более необыкновенными и тесными.

Джим не обманывал себя, нет. Его возвращение не положит конец браку Боба и Салли. Их мальчишеская мечта о том, чтобы вместе отправиться в море, умерла. Слишком многое произошло за это время. И все же причин, по которым их связь не могла бы продолжиться, не было. В особенности если он вернется в Вирджинию и устроится на работу в школу. А близость между ними сделает остальное. Он подумал о хижине старого раба на берегу реки. Интересно, там ли она еще?

Салли продолжала говорить:

— Не хочу быть старомодной. И я не думаю, что старомодна. Я считаю, что у мужчины должно быть много связей с женщинами, прежде чем он выберет себе одну. Я сказала об этом маме, и она чуть было не лопнула от возмущения. Она говорит, что никогда не сможет понять молодое поколение.

— Когда, ты думаешь, Боб уйдет из флота?

— Когда закончится война с Германией. Так они говорят. У папы есть друг в Вашингтоне, он обещал помочь, если возникнут какие-то трудности. Джим, принеси, пожалуйста, пунша, а то у меня в горле пересохло.

Джим пересек переполненную гостиную, улыбаясь тем, кто окликал его. Он был удивлен, что его помнят. Если бы они только знали…

У чаши с пуншем он лицом к лицу столкнулся со своим братом. Джон, высокий и смуглый, в своей форме выглядел аккуратным и подтянутым. Как и в прошлые времена, он не вызывал особого восторга у Джима. Он был на удивление самоуверен, и все говорили, что он выйдет в люди. Да и сам Джон в это верил. Карьеру он собирался делать в политике.

— Как дела Джим? Давненько не виделись, — голос у Джона был грудной, низкий. Джим отметил, что его брат немало выпил.

Они поздоровались, сказали, что полагается говорить в таких случаях. Джон указал на Салли:

— Она очень миленькая, правда?

— Да, она мне нравится. Жаль, что Боба нет.

— Ты, наверное, хочешь его увидеть?

Интересно, знает ли Джон о нем? Братишка у него проницательный и наверняка помнит, сколько времени Джим проводил с Бобом, когда они были мальчишками. Но достаточно ли этого для подозрений? Или рыбак рыбака видит издалека? Джим улыбнулся про себя этой мысли. Говорят, такое часто встречается среди братьев. Он внимательно посмотрел на Джона.

— Что случилось? — спросил тот.

— Нет, ничего, просто задумался. Извини, я должен отнести Салли пунш.

— Смотри, как бы Боб не приревновал, — сказал Джон насмешливо своим грудным голосом.

— Почему ты так долго? — Салли была в настроении. — Я боялась, что ты меня бросил.

— Нет, я разговаривал со своим братом.

— Наверное, это так здорово — снова быть дома, — сказала Салли Форд.

С приближением дня обеда Джим все больше нервничал. Он отбрил мать, когда она посоветовала ему надеть пальто, а потом обругал брата. Авторучка Джона в ящике бюро протекла и оставила чернильное пятно на последней белой рубашке Джима. Поскандалив с братом, Джим вышел из дома. С бьющимся сердцем Джим постучал в дверь Мергондалей. Дверь открыл Боб.

Джим, как во сне, пожал ему руку. Он почти не мог говорить.

— Как ты, черт тебя возьми?! — начал Боб. — Давай заходи! Выпьем!

Он провел Джима в гостиную.

— Старики ушли куда-то обедать, а Салли наверху занимается с ребенком. Бог ты мой! Я так рад тебя видеть! Ты ничуть не изменился. Ну, рассказывай!

Когда Джим наконец заговорил, голос у него звучал хрипловато:

— Я в порядке, в полном порядке. Да и у тебя вид — дай бог всякому.

Боб и в самом деле выглядел неплохо. Джим был удивлен: он забыл облик Боба. Ему всегда казалось, что его представление о Бобе отвечает действительности, но, видимо, его память была эмоциональной, а не фактографической. Он забыл, какими темными были рыжие волосы Боба, забыл, что у Боба веснушки, что уголки губ чуть искривлены, а глаза синие, как воды северных морей. Только тело осталось таким, каким он его запомнил, — худощавым, стройным, широкогрудым. В форме он был хорош.

Они уселись перед камином. Боб забыл принести выпивку. Он тоже делал инвентаризацию. Интересно, все ли он помнит.

— Ты просто исчез, — прервал наконец молчание Боб.

— Кто? Я? Это ты исчез. Я тебе писал-писал, но мои письма тебя не находили.

— Ну, я не сидел на одном месте, как и ты.

— Мы оба не сидели на одном месте.

— А ты уже видел Салли, когда вернулся?

— На рождественском вечере.

— Ну, да. Забыл. Она же сама и пригласила тебя на обед.

— Она замечательная девушка, — Джим хотел, чтобы в этом с самого начала не было никаких сомнений.

— Нет вопросов. Я рад, что вы друг другу понравились. Ведь ты в школе ее толком и не знал, да?

— Не знал, но ты-то, помнится, с ней тогда уже гулял.

— Ну, а ты когда наконец женишься?

— И он туда же.

— Пока не собираюсь.