Город и город

— Она появилась здесь, как я сказал, пару лет назад. Хотела воспользоваться нашей библиотекой. У нас есть старые брошюры и книги о… ну, о городах, многое такое, чего в других местах не хранят.

— Надо посмотреть, босс, — сказала Корви. — Проверить, нет ли чего неуместного.

— Чёрт возьми, я же оказываю содействие, разве нет? Желаете застукать меня на запрещённых книгах? Там нет ничего класса один, а те книги класса два, которыми мы располагаем, всё равно вполне доступны в Сети.

— Хорошо, хорошо, — сказал я, делая ему знак продолжать.

— Ну, явилась она, и мы много разговаривали. Долго она здесь не пробыла. Вроде как пару недель. Не спрашивайте меня, чем она ещё занималась и всё такое, потому что я не знаю. Знаю только, что всякий раз она приходила в неурочное время и просматривала книги или говорила со мной о нашей истории, об истории городов, о том, что происходит, о наших кампаниях, о такого рода вещах.

— О каких кампаниях?

— Наши братья и сёстры сидят в тюрьмах. Здесь и в Уль-Коме. Ни за что, кроме своих убеждений. Международная Амнистия на нашей стороне, вы это знаете. Беседы с контактами. Образование. Помощь новым репатриантам. Демонстрации.

Демонстрации унификационистов в Бещеле — мероприятия мелкие, капризные и опасные. Заранее известно, что местные националисты выйдут избивать их, кричать на участников марша как на предателей, и вообще особого сочувствия к ним не испытывают даже самые аполитичные местные. Почти так же плохо было и в Уль-Коме, если не считать того, что там им в первую очередь и собраться вряд ли бы позволили.

Это, должно быть, вызывало у них гнев, хотя, безусловно, спасало унифов Уль-Комы от побоев.

— Как она выглядела? Хорошо одевалась? Какой она была?

— Да, хорошо. Красиво. Почти шикарно, понимаете? Очень здесь выделялась. — Он даже рассмеялся над собой. — И при этом была умна. Мне она сначала очень понравилась, понимаете? Я был просто сам не свой. Поначалу.

Его паузы были адресованными нам просьбами подгонять его, чтобы ничто в этом разговоре не было им произнесено по собственной воле.

— Но? Что случилось?

— Мы поругались. Собственно, я поругался с ней только потому, что она доводила некоторых других товарищей, понимаете? Войду в библиотеку, спущусь, появлюсь ещё где-нибудь — и то один, то другой непременно на неё кричит. Сама-то она никогда ни на кого не кричала, спокойно так разговаривала и сводила их с ума, так что в конце концов мне пришлось сказать ей, чтобы она уходила. Она была… она была опасна.

Он опять замолчал. Мы с Корви переглянулись.

— Нет, я не преувеличиваю, — сказал он. — Это ведь она вас сюда привела, верно? Говорю же вам, она опасна.

Он взял фотографию и стал её разглядывать. По лицу у него прошли жалость, гнев, неприязнь, страх. Страх, несомненно. Он встал и начал ходить вокруг стола — смех, слишком тесное пространство, чтобы расхаживать, но он пытался.

— Понимаете, проблема была в том…

Он подошёл к своему маленькому окну, выглянул, снова повернулся к нам, силуэтом вырисовываясь на фоне линии горизонта — Бещеля, Уль-Комы или обоих, сказать я не мог.

— Она расспрашивала о самых прибабахнутых подпольных россказнях. Её интересовали бабкины сказки, слухи, городские мифы, вообще всякое безумие. Я об этом особо не думал, потому что такого дерьма у нас хватает, а она была явно умнее, чем наши простофили, вот я и решил, что она просто нащупывает свой путь, разузнает, что к чему.

— Разве вам не было любопытно?

— Конечно, было. Молодая иностранка, умная, таинственная? Ослепительная? — В его интонации прозвучала насмешка над самим собой. Он кивнул. — Конечно, было. Мне все, кто сюда является, любопытны. Некоторые рассказывают всю подноготную, другие помалкивают. Но я не возглавлял бы этот филиал, если бы пытался что-то из них выкачивать. Здесь есть одна женщина, намного старше меня… Вижу её на протяжении пятнадцати лет. Не знаю ни её настоящего имени, ни вообще чего-нибудь о ней. Ладно, плохой пример, потому что она, я уверен, из ваших, агент, но вы меня поняли. Я ни о чём ни у кого не спрашиваю.

— Чем же она в таком случае занималась? Бьела Мар? Почему вы её выставили?

— Послушайте, дело вот в чём. Вникая в это…

Я почувствовал, что Корви напряглась, словно собираясь перебить его, пришпорить его, чтобы поторапливался, и я коснулся её руки — мол, нет, подождите, — чтобы он сам поразмыслил о том, что говорит. Он смотрел не на нас, но на свою провокационную карту.

— Понимаете, вникая в это, сильно рискуешь… ну, понимаете, переходя черту, жди серьёзных неприятностей. Вроде вашего здесь появления, для начала. Или позвонить куда-то не туда — и наши братья в Уль-Коме окажутся в дерьме, копы к ним явятся. Или — или бывает и хуже. Ей нельзя было оставаться, она ополчила бы на нас Брешь. Или ещё что-нибудь. Она входила в… Нет, ни во что она не входила, она была просто одержима. Оркини.

Он внимательно смотрел на меня, так что я лишь сузил глаза. Хотя был удивлён.