Город грехов

— Не знаю, узнала ли она меня… я и сам себя не узнал бы в зеркале… вид мой сжал ее сердце ужасом и дрожью… она вскрикнула, в лице изменилась, побледнела, задышала чаще и отвернулась, прижав малыша к груди и потупив взгляд… — оратор умолк и снова заговорил. — Неизвестность ее томила все эти годы… она думала, что и я нож ей в горло вонжу, как она мне его вонзила и бежала, так и не узнав, умер я или жив… не стану ее упрекать за то, что она сделала со мной… все то зло, что мы делаем, возвращается к нам… ничем не могла она тогда мне помочь, когда колени мои подогнулись и я упал… мрак меня обнял подобный смерти, и быть бы мне убитым, если бы не прохожий в плаще… на нем был плащ, который теперь на мне… он спас меня, когда я уже витал в пустоте и холод пронизывал меня до костей… он открыл мне природу вещей, то, что пугает нас наяву или в забытье сна, в который мы иногда проваливаемся как в яму… он говорил, что нет ничего, чего нужно больше бояться, чем вымыслов… и что все или почти все наши болезни таятся в нашем воображении… там же рассеяны и все наши страхи и помрачения… увы, спаситель мой умер… смерть нашла его, подкрались к нему змеей… помню, я похоронил его в руинах и пошел… ночь была темная… я шел и боялся заблудиться, и из боязни заблудиться, я заблудился… — оратор умолк, сглотнул слюну.

— И что же было дальше?..

— Меня спасла блаженная… она вывела меня наружу и исчезла… и вдруг я услышал гул… поток грязи с гор унес тогда многих…

— Блаженная погибла?..

— Не знаю… бог знает…

— А если и бог не знает?..

— Бог все знает…

Оратор говорил и говорил. Голос его звучал громко. Он излагал возвышенными словами свою историю как бы по вдохновению свыше. Жизнь его была исполнена драматизма.

— Напрасно он терзает себя… — сказал артист. — Воспоминания лучше сберечь для страшного суда…

— Из путаного повествования этого оратора я понял только, что проклятие еще не исполнилось…

— Ты думаешь вернуться в город?..

— Не знаю… а ты?..

— Я, нет… что меня ждет в городе?.. болезни и унылая старость… и рой бестелесных теней, сохраняющих лишь видимость жизни… в смутные времена лучше жить подальше от города… вернусь на виллу примадонны, буду смотреть, как пчелы летают с цветка на цветок, и слушать песни цикад… ты веришь в бога, в ад?..

— Ад мы в себе носим… что же касается бога… чужд он нашим делам и от нас далеко… мир уродлив и люди грустны… — писатель умолк, и впал в задумчивость.

Впал в задумчивость и артист, потом улыбнулся и отошел ко сну.

Писатель достал записную книжку и что-то записал.

Дописав абзац, писатель принял позу спящего человека.

Спал он беспокойно. Иногда он что-то говорил и пытался обнять кого-то, но бесплотные тени ускользали из его рук.

Лишь философ не спал. Он лежал с закрытыми глазами и размышлял о примадонне и превратностях судьбы…

* * *

Утро разбудило странников.

Они встали и пошли.

Дорога привела странников к пещере, в которой писатель провел свое детство.

Писатель остановился у входа в пещеру, не решаясь войти.

— Писатель, мне кажется, тебе это место знакомо?.. — сказал артист.

— Я помню здесь каждый камень… — В глазах писателя блеснули слезы. Он провел рукой по лицу, как будто паутину смахнул, а вместе с паутиной заблуждения и помрачения, которые, впрочем, не вредили ему, но и не помогали. — После смерти Пана я жил один, потом появился старик… он был евреем… однажды он исчез… я искал его, но не нашел… не знаю, сорвался ли он в пропасть, или его унес поток грязи после очередного потопа?.. может быть он спасся… я как-то видел его в толпе прохожих, когда уже перебрался в город… и он был не один… я замер, увидев его спутницу, ее изящество, всю красоту ее тела… она была копией моей матери, какой описывал ее Бес, брат Пана… она не шла, а шествовала… я хотел приблизиться, но не осмелился, остановил себя, сказал, дальше ни шагу… в сумерках я мог обознаться… старик и женщина сошли на обочину… небо было открыто… луна полная как чаша розового вина… не знаю, был ли это знакомый мне еврей или посторонний человек?.. вполне возможно, что я ошибся, но без всякого умысла… никакого предвзятого мнения у меня к нему не было… я относился к нему с приязнью и с интересом… предполагать же, что я как-то был причастен к его исчезновению просто глупо…

— Я и не предполагал…

— Не знаю, кем был мой отец, а мать была актрисой… у нее был дар, но, как и отец, она приобрела дурную славу… а могла прославить и город, и род, дать радость людям… дар матери перешел к моей сестре…

— Так у тебя была сестра?..