Город греха

— Мы же договаривались общаться наедине по-русски! — с упрёком сказал он. — Я уверен, что тут нет жучков, но подстраховаться никогда не мешает!

— Простите, — быстро буркнул профессор. — Но сути-то дела это не меняет.

— Это — нет. Но то, что вы предлагаете, — да! Мне и так пришлось перенести операцию на несколько часов, что, знаете ли, негативно влияет на состояние пациента! А значит, и на состояние его органов!

— Да ладно вам, — отмахнулся дядя Владлен. — Какое нам дело до пациента? Он же всё равно… того. А те органы, которые нужны нам, полагаю, не пострадают.

— Вы полагаете! — с возмущением воскликнул доктор. — С каких пор вы успели заделаться специалистом?!

— Не кипятитесь вы так, — примирительно заявил профессор. — Вы же понимаете, что мы одним выстрелом убиваем сразу несколько зайцев.

— Это вы так считаете! — запальчиво проговорил Кристиан. — А я терпеть не могу, когда всё начинает идти не по плану! Тем более в самый последний момент!

— Я не виноват, что новый заказ пришёл совсем недавно, — с оправдательными интонациями в тоне заметил Шапиро. — Вы представляете, сколько мы сэкономим в этом случае времени и, главное, средств! Да и гонорар вырастет в разы. А нужна лишь незначительная коррекция!

— Незначительная коррекция! — горько передразнил собеседника доктор. — Вы предлагаете выпотрошить пациента и называете это незначительной коррекцией?!

— Так мы же изначально собирались изъять у него некоторые органы. Ну да, увеличим их число, что не столь принципиально.

— Зато принципиально, что пациент скончается прямо на операционном столе! Вот что принципиально! Знаете ли, две большие разницы: когда больной умирает неделей позже от осложнений, которые трудно предугадать, и когда летальный исход наступает прямо под ножом хирурга! Тут возникают вопросы, знаете ли!

— Бросьте, Кристиан, вам что, впервой?

— Не в этом дело! Мы и так уже накликали на себя некоторые подозрения, и любое действие, косвенно подтверждающее эти подозрения, может выйти нам боком!

— Без риска не обойтись! Вы тоже прекрасно знали, на что шли. А по поводу подозрений — зря вы отпустили девчонку. Она непредсказуемая и может вставлять нам палки в колёса.

«Это он про меня, что ли?» — тяжко провернулась в голове Элис мысль.

— Напротив, пресловутые палки могли бы застрять в наших колесах, если бы мы её тут оставили. А так — она никуда не денется. Телефон мы ей на какое-то время испортили, связи у неё пока нет, кроме того, за ней присматривает наш человек. Так что никуда она не денется, улететь обратно мы ей не дадим, а потом спокойно оформим следующим пациентом: у неё хорошее здоровье, и многие из её органов нам пригодятся.

— Мне импонирует ваш цинизм, — признался Шапиро, с удовлетворением поглядывая на коллегу. — Но неужели вы вовсе не испытываете к нашим контрагентам… не знаю… сострадания?

— Есть работа, а есть сантименты, — хмуро отозвался Кристиан. Заметно было, что вопрос ему не по нраву. — В данном случае мы обсуждаем первое.

— Конечно, конечно, прошу прощения… Так, значит, мы договорились?

Доктор какое-то время молчал, словно бы в сомнениях, но потом коротко кивнул.

— Прекрасно! — просиял дядя Владлен. — Всегда знал, что с вами приятно иметь дело. Когда занесёте скальпель над телом, думайте про тот куш, что мы получим! Такого у нас ещё не было! И возможно, не будет. На какое время мне сориентировать курьера?

— Не раньше семи часов вечера! Мне придётся заново проводить подготовку. Это займёт время.

— Разумеется, разумеется… Не забывайте о том, что я вам сказал…

Эля непроизвольно дёрнулась и внезапно оказалась совсем в другой палате. Даже скорее не в палате, а в каком-то тусклом пространстве, посреди которого стояла допотопная деревянная кровать, а на ней, закутанный в лоскутное грязное одеяло, лежал человек. Не успела девушка подивиться, что в клинике «Рассвет» людей содержат в таких условиях, пациент открыл глаза. Элис словно бы наклонялась сейчас над лежащим, будто служила медсестрой или сиделкой, и решила справиться о его здоровье. Странно, но худое вытянутое лицо молодого мужчины (а под одеялом лежал именно мужчина), показалось ей до боли знакомым. Она принялась мысленно перебирать в памяти образы и, наконец, с большим изумлением поняла, кого напоминает ей этот человек. Это было невероятным, но Эля узнала в мужчине саму себя. Вернее, не то чтобы узнала, просто отметила похожие черты: как если бы лежащий пациент являлся её братом-близнецом. Тот же разрез глаз, те же очертания скул, те же тонкие подвижные губы, тот же упрямый подбородок. Будто Эля смотрела в чуть-чуть искривлённое зеркало. В глазах незнакомца тоже мелькнуло удивление, казалось, он заметил склонившуюся над ним девушку.

Эля от изумления немного отпрянула, но успела услышать, как мужчина тихо проговорил: «Moet niet… overgave…»[39]