– Зачем? – задал тот резонный вопрос и предположил: – Наверняка, там одни кости.
– Возможно… – уклончиво ответил Игнацио. Впрочем, он сам не знал, что хотел обнаружить среди множества костей, которыми, несомненно, был заполнен жертвенный колодец.
– Возьми у проводника верёвку, обвяжи меня, и я спущусь вниз. – Попросил Игнацио.
На все увещевания своего верного друга не спускаться в колодец, Игнацио отвечал твёрдым намерением это сделать. Наконец, Мартин махнул рукой и отправился вниз по спиралевидной лестнице к проводнику.
…Наконец, Игнацио опоясался верёвкой. Мартин проверил: туго ли тот затянул узел.
– Ох, не спускался бы ты туда… – снова запричитал он.
Но переубедить Игнацио не представлялось возможным.
– Нить судьбы ведёт меня в чрево храма, в жертвенный колодец. Дай мне на всякий случай нож… – сказал он и начал спускаться в шахту. Мартин, что есть силы удерживал верёвку.
Солнечные лучи, поникавшие через отверстие, осветили человеческие останки, находившееся внизу, сваленные в кучу. Перед монахом, спустившимся ещё немного, открылась страшная картина: стены колодца полностью занимали скорчившиеся или сидевшие на корточках мумии. Они располагались на специальных каменных выступах… Некоторые из них (как предположил монах) были помещены в грубые мешки, с виду практически не пострадавшие от времени. На мешках виднелись стилизованные вышивки в виде человеческих лиц.
Мартин слабел с каждой минутой. Хоть он выглядел крепким и мускулистым, а брат Игнацио куда более худым и небольшого роста, но держать верёвку ему было трудно.
Он возопил из последних сил, умоляя проводника прийти ему на помощь. Тот прекрасно слышал этот вопль отчаяния, но всё же колебался. Наконец, желание получить дополнительное вознаграждение возобладало над страхом, и индеец устремился наверх по лестнице, придя на помощь Мартину, как раз во время.
Игнацио, находившийся в ритуальной шахте, также слышал отчаянные мольбы своего собрата. В какой-то момент он подумал: «А что, если действительно не удержит и я упаду прямо на груду костей? Кости могут запросто поранить меня… Так и останусь здесь в заброшенном городе чачапойя…»
Наконец, услышав голос проводника, Игнацио облегчённо вздохнул и решил обследовать один из многочисленных мешков, расположенных на стене. Монах попытался раскачаться и зацепиться за каменный выступ. Ему это удалось без труда. Затем он вынул из-за пояса нож и разрезал им мешковину, видимо сотканную из стеблей какого-го местного растения.
Из мешка на него взирало лицо мумии. Ободренный удачей, он полностью разрезал мешок с внешней стороны и постарался высвободить свою находку. Его взору предстала мумия женщины, ибо на шее виднелось ожерелье, а в ушах – серьги из раковин. Эта мумия «сидела на корточках», явно что-то сжимая в руках.
Игнацио попытался высвободить из цепких пальцев (кстати, отлично сохранившихся) некий предмет. При ближайшем рассмотрении им оказалась ритуальная чаша. Она изображала мужчину, вероятно вождя, его же несколькими плотными кольцами обвивал змей.
Игнацио покрутил чашу в руках и, удовлетворённый своей находкой, крикнул:
– Тяните наверх!
Наконец, из шахты, сначала показалась рука иезуита, крепко сжимавшая находку, а затем его голова и плечи.
– Мартин, принимай! – скомандовал он, и монах-помощник ловко подхватил чашу.
Проводник тотчас пришёл на помощь Игнацио и тот выбрался из шахты целым и невредимым.
Мартин тем временем внимательно рассматривал чашу.
– Интересная вещица… – задумчиво произнёс он.
К нему приблизился проводник и тотчас блеснул своими познаниями:
– Тамандуаре, бог чачапойя. – Указал он пальцем на человечка. – Это его змей Колоканна. Он откусывал людям головы.
Монахи одновременно с неподдельным интересом воззрились на индейца.
– Да откусывал! – повторил он, отрабатывая обещанное вознаграждение. – Жертву приводили сюда на крышу храма, змей откусывал ей голову. Ритуальную чашу, наподобие этой жрецы наполняли кровью… Затем её выпивали, тело бросали в шахту, а голову…
– А голову?! – с нетерпением воскликнул Игнацио.
– М-да… Старики рассказывали, что высоко в горах у чачапойя было святилище, туда-то жрецы и уносили головы. Что они там с ними делали, никто не знает, – закончил свой рассказ индеец.
– Странно, – произнёс, наконец, Игнацио. – В этой шахте я обнаружил множество сидящих мумий, зашитых в мешки. У меня сложилось впечатление, что это скорее некое погребение.
Индеец кивнул.
– Так и есть, святой отец. В таких шахтах чачапойя хоронили знатных людей, а затем приносили им жертвы. Бедняков же замуровывали в стенах их жилищ, а семьи умерших продолжали преспокойно жить, пока те разлагаются рядом в стене.
Мартин осенил себя крестным знамением.
– Это что же получается: дом-кладбище?
Индеец прекрасно знал, что христиане предают своих умерших земле и понимал значение слова «кладбище».
– Да, можно сказать и так… – согласился он.
– О Господи! – с чувством взмолился Игнацио и тоже перекрестился. – Неужели земли вокруг мало? Могли бы, по крайней мере, сжигать тела усопших…
На что индеец ответил: