Горний путь

«Сторожевые кипарисы…»

Сторожевые кипарисы
благоуханной веют мглой,
и озарен Ай-Петри лысый
магометанскою луной.
И чья-то тень из-за ограды
упорно смотрит на меня,
и обезумели цикады,
в листве невидимо звеня.
И непонятных, пряных песен
грудь упоительно полна,
и полусумрак так чудесен,
и так загадочна луна!
И там — глаза Шехерезады
в мой звездный и звенящий сад
из-за белеющей ограды,
продолговатые, глядят.

25 ноября 1918

«Ты многого, слишком многого хочешь…»

Ты многого, слишком многого хочешь!
     Тоскливо и жадно любя,
напрасно ты грезам победу пророчишь,
     когда он глядит на тебя.

Поверь мне: он женщину любит не боле,
     чем любят поэты весну…
Он молит, он манит, а сердце — на воле
     и ценит лишь волю одну!

И зори, и звезды, и радуги мая —
     соперницы будут твои,
и в ночь упоенья, тебя обнимая,
     он вспомнит о первой любви.

Пусть эта любовь мимолетно-случайно
     коснулась и канула… Пусть!
В глазах у него замечтается тайна,
     тебе непонятная грусть…

Тогда ты почувствуешь холод разлуки.
     Что ж делать! Целуй и молчи,
сияй безмятежно, и в райские звуки
     твои превратит он лучи!

Но ты… ты ведь любишь властительно-душно,
     потребуешь жертв от него,
а он лишь вздохнет, отойдет равнодушно —
     и больше не даст — ничего…

26 ноября 1918

«Феина дочь утонула в росинке…»

Феина дочь утонула в росинке,
ночью, играя с влюбленным жучком.
Поздно спасли… На сквозной паутинке
тихо лежит. Голубым лепестком
божьи коровки ей ноги покрыли,
пять светляков засияли кругом,
ладаном синим ей звезды кадили,
плакала мать, заслонившись крылом.
А на заре пробудилась поляна:
бабочка скорбную весть разнесла…
Что ей — до смерти? Бела и румяна,
пляшет в луче и совсем весела.
Все оживляются… «Верьте не верьте, —
шепчут друзьям два нескромных цветка, —
феина дочь на мгновенье до смерти
здесь, при луне, целовала жучка!»
Мимо идет муравей деловитый.
Мошки не поняли, думают — бал.
Глупый кузнечик, под лютиком скрытый,
звонко твердит: так и знал, так и знал…
Каждый спешит, кто — беспечно, кто мрачно.
Два паука, всех пугая, бегут.
Феина дочь холодна и прозрачна,
и на челе чуть горит изумруд.
Как хороша! Этот тоненький локон,
плечики эти — кто б мог описать?
Чуткий червяк, уж закутанный в кокон,
просто не вытерпел, вылез опять.
Смотрят, толкаются… Бледная фея
плачет, склонившись на венчик цветка.
День разгорается, ясно алея…
Вдруг спохватились: «Не видно жучка!»
Феина дочь утонула в росинке,
и на заре, незаметен и тих,
красному блику на мокрой былинке
молится маленький черных жених…

1 декабря 1918