Горлов тупик

– Собирает улики. Что, если под прикрытием бактериофагов я изобрела новый вид биологического оружия? Я заговорщица, ведьма, ни в чем не призналась, ничего не подписала, нарочно устроила себе кровотечение, тянула время, тормозила подготовку открытого процесса.

– Сталина тоже ты убила?

– Я наверняка причастна к этому, и пора, наконец, меня разоблачить.

Вылезли из машины. Павлик донес ее авоськи до лифта.

– Как ты вообще с этим жила столько лет?

– Молча! – Надя усмехнулась. – Подписку дала, вот и не нарушала ее. Поднимешься чаю выпить?

– Я бы с удовольствием, но пора к товароведу. Надеюсь, ты замок поменяла?

– Пыталась, пока не получается. Слесарь до сих пор Новый год встречает.

– Ладно, понял. Завтра вечером проблему решим.

– У тебя есть знакомый слесарь?

– У меня есть запасной замок с комплектом ключей, набор инструментов и мои золотые руки.

Надя чмокнула его в щеку:

– Спасибо! А, да, забыла сказать, там в папке еще бумажка, нашла вчера в нашем почтовом ящике. Листовка или подметное письмо, в общем, бред какой-то с угрозами.

Павлик нахмурился:

– Угрозы в твой адрес?

– Нет. В адрес всего мира, от лица сионистов. Сочинил явный псих и напечатал это на моей машинке.

– На твоей? Ты уверена?

– Мг-м, на девяносто процентов. Знаю наизусть все ее особенности. «М» и «С» подскакивают выше уровня строки. «К» и «О» разболтались, получаются бледней остальных знаков. Точка и цифра «7» вообще не пропечатываются, клавиша провалилась. Я там вложила образец моего текста. Сам посмотри, сравни, заодно подумай, что это значит и что с этим делать, а то у меня, если честно, уже голова идет кругом.

Павлик вышел из подъезда, сел в машину, включил свет в салоне, заглянул в пакет, который оставила Надя на переднем сиденье, нашел сложенный вчетверо листок, вытянул осторожно, кончиками пальцев, развернул, стал читать.

Никакого заголовка или обращения. Просто текст:

«Богоизбранный народ больше не намерен безропотно терпеть издевательства гоев Мы ждали сорок веков, нас никто не признавал нацией, но час решающей битвы пробил! Теперь мы будем открыто и беспощадно мстить нашим врагам за все унижения, за ложь и мерзость вашу! Будущим провинциям государства Израиль на пространстве от Карпат до Тихого океана инородный людской элемент не нужен Так учил Моисей Око за око, зуб за зуб! Так жили наши предки Для наших священных ритуалов нам требуется кровь ваших детей США и СССР – два наших великих данника Первый – у наших ног Второй – практически тоже США и Западная Европа уже принадлежат нам Демократия, либерализм и права человека – наше тайное оружие Нож, пистолет, бомба и смертоносные микробы – наше оружие явное».

Внизу, крупными буквами: «ОРДЕН ПРЕМУДРЫХ».

Свет был тусклый, Павлик вытащил из бардачка фонарик, отыскал листок с печатным текстом, помеченный простым карандашом, рукой Нади: «образец», пробежал глазами по строчкам листовки и «образца». Шрифт один и тот же. «М» и «С» выше уровня строки. «К» и «О» бледней остальных знаков. Точек нет.

Он аккуратно все сложил, убрал в свою объемную спортивную сумку, погасил фонарик, закурил, пару минут посидел, подумал. Достал из кармана записную книжку, пролистал. Затем вылез из машины, кинул недокуренную сигарету в сугроб, огляделся и решительно направился к телефонной будке на углу.

* * *

На даче в столовой Оксана Васильевна, Зоя и Федя Уральцы играли в карты.

– О! В нашем полку прибыло! – Федя радостно хлопнул в ладоши.

– Заглянули на огонек, «пулю» пишем, – сообщила Зоя, – я вот пирожков с курагой принесла, попробуй, пока тепленькие.

Оксана Васильевна чмокнула мужа в щеку, спросила:

– Ну, что? Как там дела?

– Нормально.

– У тебя всегда все нормально! Она к экзаменам готовится?

– Репетирует сценку из «Ярмарки тщеславия», у них капустник Восьмого марта.

– Какой капустник? Какая «Ярмарка»?! – всполошилась Оксана Васильевна. – У нее сессия!

Зоя вздохнула:

– Маленькие детки – маленькие бедки, большие детки – большие бедки.

– А мы пойдем поку-урим, – пропел Федор басом.

Они надели тулупы, вышли на веранду. Федор извлек из-за пазухи бутылку виски, подмигнул:

– Когда я ем, я глух и нем, когда я пью, я гораздо общительней.

– Что правда, то правда! – Галанов достал из буфета два стакана.

Чокнулись, выпили. Федор поднял палец, изрек: