Горлов тупик

– У нас другой не бывает. – Балбес подкинул яблоко на ладони. – Давай, выкладывай!

– Ну-у, насчет гнезда в Боткинской, – Влад налил себе еще чаю, – надо получить санкцию на обыск и арест…

– Операция «Свидетель»? – резко перебил Федька.

«Знает? – изумился Влад. – Дядя проболтался? Зачем?»

– Мой агент ведет терапевта Ласкина, – объяснил Федь- ка, – так что не волнуйся, я в курсе. Сразу скажу: Дядя с этим к Игнатьеву сейчас соваться не станет и тебе не посоветует.

Влад вспотел под легкой лыжной курткой. Балбес никогда прежде не позволял себе говорить с ним таким хамским высокомерным тоном. Он осторожно поставил стакан на перила, полез в карман за папиросами, закурил и, стараясь сохранять внешнее спокойствие, спросил:

– Почему?

– Есть официальное постановление, главные враги известны, разоблачены, вот с ними и надо работать, готовить к процессу.

– Операция «Свидетель» в подготовке процесса играет важнейшую роль, – мрачно возразил Влад, – для успеха операции арест терапевта Ласкина и его жены необходим! Ласкин может оказаться ключевой фигурой, к тому же…

– Есть постановление правительства, – медленно, почти по слогам, будто тупому или глухому, повторил Федька, – все ключевые фигуры названы поименно. Не нужно новых, понимаешь? Не нужно! Начнешь возникать на эту тему – может сложиться впечатление, будто ты нарочно тормозишь и путаешь следствие, или того хуже: пытаешься показать, что руководство ошибается.

Влад стиснул зубы. Захотелось врезать кулаком по наглой румяной роже. «Мразь, ничтожество, пустое место! Что ты о себе возомнил?! Кто Я и кто ты?!»

Он выбросил недокуренную папиросу, сунул руки в карманы, сжал кулаки, мысленно досчитал до двадцати, спокойно кивнул:

– Да, Федь, я тебя понял.

– Конечно, Влад, – Балбес улыбнулся и потрепал его по плечу, – я и не сомневался, что поймешь, ты же умный!

* * *

В свете мелькающих фонарей Надя видела лицо Павлика. Маска институтского шута исчезла, за рулем сидел не московский Павлик, а тот, которого она знала по экспедициям. Сосредоточенный, разумный, сильный. Он покусывал губы, хмурился.

Выехали на проспект. После очередной долгой паузы Павлик спросил:

– Ты как себя чувствуешь?

– Вроде ничего, нормально. Вообще, мне сегодня полегчало. Столько лет врала себе, что все это глюки, считала себя сумасшедшей. Наконец какая-то ясность.

Когда остановились во дворе, она открыла сумку, достала пакет.

– Слушай, твой сокурсник, ну, который был на дне рождения в прошлом году, Гриша, кажется, он ведь работает в Институте судебной медицины?

– Да, а что?

– Если ты действительно хочешь помочь, возьми вот это, попроси Гришу снять отпечатки. Но только не рассказывай про пятьдесят третий, про Любого, хорошо?

– Надь, ну я же не идиот. – Павлик обиженно фыркнул.

– Извини, – Надя улыбнулась, – образец моих пальчиков там в отдельном конверте. Прокатала через копирку. Если понадобится, твой Гриша потом снимет как положено. Главное – зафиксировать другие, чужие, понимаешь?

– Не совсем.

– На всех предметах в этой папке ничьих отпечатков, кроме моих, в принципе быть не должно, – объяснила Надя. – Если они там есть, значит, Любый, или кто-то по его поручению, побывал у меня дома, печатал на моей машинке и забрал черновики диссертации.

– Зачем?