Горький лимонад (ЛП)

Поднявшись, я ожидаю, когда он подтянет мои штаны обратно на бедра, но Лэндон срывает клейкую ленту с моего рта и впивается своими губами в мои. От запаха гнилого дыхания, смешанного с мятной жвачкой, мой желудок, который, к тому же, еще и страдает от голода, взбунтовался. Раньше я целовала этого человека ради удовольствия, теперь же его поцелуи жгут, словно яд. Когда он отстраняется, и я, наконец-то, решаюсь открыть глаза, он говорит:

— Я скучаю по своей девочке, Саша. Мы были командой. Мы команда. Мы всегда во всем были вместе, так что же заставило тебя сменить команду?

— Сменить команду? — спрашиваю я в замешательстве. Я никогда не была в его команде. Не знала, что он из себя представляет, вплоть до самого конца, так каким же образом я могла быть в его команде? Я думала, что он просто повар в ресторане. И случайно обнаружила, что он занимается грязными делами, чтобы подзаработать денег на стороне.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — ворчит он, таща меня за цепь между наручниками назад к машине. Боль от того, что кость трется о металл, невыносима, мне хочется ударить его и сделать с ним то, что он сделал со мной, но я волнуюсь, что у меня не хватит сил для борьбы. Он намного выше и килограммов на сорок пять тяжелее меня. Однако, это может быть моим единственным шансом.

Насколько это возможно, я стараюсь игнорировать боль и резко дергаю своими запястьями, чего он никак не ожидал. Он своей хватки не ослабляет, но поворачивается, чтобы посмотреть, что я делаю. Сейчас или никогда.

— Что ты делаешь? — спрашивает он, растерянный тем, почему я вообще пытаюсь с ним бороться.

— Что я делаю? — спрашиваю в ответ. — Действительно, Лэндон?

В дружелюбном жесте он обнимает меня за плечи, бессознательно облегчая мне задачу.

— Это потому, что я заклеил клейкой лентой твои прекрасные губы?

Я стараюсь не щуриться и прямо смотреть на него так, как мне хочется. Как, черт побери, кому-то удается скрывать свою истинную сущность годами, и вдруг заявить о себе, как о психически невменяемом придурке. Действительно ли он такой хороший актер, или это я просто такая наивная? Искренне надеюсь, что не последнее.

Кэли рассказала мне много способов и трюков, как отшить своего бывшего, возможно, немного преувеличено, насколько я могла судить. Но если я и усвоила что-то из ее слов, так это то, что сначала следует заставить мужчину поверить в твою слабость, а затем раздавить его. Она рассказывала, что это каждый раз срабатывает. Если бы мне когда-нибудь пришлось поверить ей и воспользоваться ее словами, чтобы спасти свою жизнь, то сейчас самое подходящее время.

— Как ты мог сделать это со мной? — говорю я, пытаясь заплакать. — Разве ты не знаешь, как сильно я тебя люблю? Разве у тебя была необходимость делать это со мной?

— Не думаю, что ты бы охотно пошла, малышка, — говорит он, лаская тыльной стороной ладони мою горячую щеку.

— Я чувствую, что больше не знаю тебя, Лэндон. В один день мы строим планы относительно свадьбы, а на следующий ты используешь меня в качестве приманки, чтобы сорвать как можно больше денег. Как ты мог? — спрашиваю я, глядя ему прямо в глаза, ища правду и одновременно понимая, что он никогда ее мне не выдаст.

— Я хотел заработать немного денег на кольцо, которое тебе пообещал. Хотел устроить для тебя свадьбу, о которой ты всегда мечтала. Разве это так неправильно, хотеть дать своей девушке все? — на долю секунды я ему верю. На секунду я почти забываю, сколько раз Кэли говорила мне никому не доверять. Я думала, что Лэндон — исключение. Но на самом деле, нет. Он такой же мерзавец, как и все бывшие бойфренды Кэли. Все они чего-то хотят. Я просто знаю, что где-то там есть «золотая жила», а Кэли знает, где именно она находится. То, что мы так долго связаны с ней и ее семьей, способствует тому, что я становлюсь приманкой так же, как и она была всю свою жизнь. Приманка. И по какой-то причине люди думают, что я смогу привести их к отцу Кэли и всему, что у него есть, а это очень важно. На самом деле, я не смогу этого сделать. Не понимаю. Я ничего не знаю, и не хочу знать. Кэли много раз говорила мне, что знать опасно. Я слушала. И соглашалась. Тем более, что никогда этого не просила.

Я выдавливаю из себя улыбку, как будто верю его последним словам, прижимаю голову к его груди и бормочу:

— Не знаю, что и сказать.

— Тебе не надо ничего говорить. Все, что тебе нужно сделать, это помочь мне, и мы сможем вместе распоряжаться деньгами. Мы убежим и начнем новую жизнь, ни в чем не нуждаясь. Мы можем это сделать? Поможешь мне?

— Я помогу тебе, — шепчу я.