Горький хлеб (Часть 7)

- Ох, любишь ты, когда перед тобой спину ломают, приказчик. Только батоги теперь забудь. Покуда я княжий стремянной и прислан к тебе Телятевским с грамотой, - припугнул Калистрата Иванка.

- Вон оно как, сердешный. Выходит, при князе нонче служишь, - с досадой крякнул Калистрат Егорыч.

Иванка вытянул из-за пазухи бумажный столбец и передал приказчику княжий наказ.

- Так-так, сердешный. Повеление батюшки Андрея Андреевича сполню, вымолвил Калистрат Егорыч и напустился на бобылей:

- Чего рты разинули. Вершите стога, окаянные!

Бобыли взялись за вилы и потянулись к сгребенным копнам. Иванка, не обращая внимания на озадаченных приказчика и Мокея, подошел к стогу, весело крикнул стоящему наверху:

- А ну, принимай сенцо, Потапыч!

- Енто можно. Эких работничков - да побольше. Как с басурманами управились, Иванка?

- Побили поганых, Потапыч. Прытко от нас бежали, только лысые затылки сверкали, - сверкнув крепкими белыми зубами, проговорил Иванка, вскидывая на стог большую охапку сена.

Бобыли подтаскивали сено к стогу, а Болотников, стосковавшись по крестьянской работе, скинув суконный кафтан на пожню, один успевал подавать Потапычу. Да все покрикивал:

- Ходи веселей, борода!

Через полчаса Потапыч совсем запарился. Отдуваясь, уселся на вершине стога, свесив вниз длинные ноги в облезлых лаптях.

- Уморил ты меня, парень. Дай передохнуть малость.

- Отдыхай, Потапыч. А я к отцу поскачу. Он нонче тоже стога вершит.

Оставив за старшего Потапыча и строго-настрого предупредив бобылей, чтобы княжью работу выполняли споро и с толком, Калистрат Егорыч поспешил с Мокеем в Богородское.

- Забыл спросить у смутьяна, вернулся ли Афоня Шмоток. Поди, в бега подался, лиходей, - озабоченно проговорил приказчик, выехав на проселочную дорогу.

Приехав в свою просторную в два яруса избу, Калистрат Егорыч, не мешкая, снарядил Мокея с двумя дворовыми за бобылем.

Но вернулись челядинцы с пустом.

- Нету Шмотка дома. Баба его сказывала, что в лес за малиной подался.

Калистрат Егорыч затоптал на дворовых ногами.

- Бегите в лес, дурни! Ищите Афоньку.

Приказчик еще долго сновал по двору, плевался, тихо бранился, а затем вспомнил про княжью грамоту. Писал в ней Андрей Андреевич, что по указу великого государя всея Руси Федора Ивановича надлежит на крестьян новая ратная повинность. На пополнение оскудевшей за войну казны царь повелел собирать денежный оброк - по полтине с каждого лошадного двора и по десять алтын с бобыльского. В своей грамотке князь отписал также, чтобы оброчные деньги Калистрат выслал с Мамоном к первому Спасу.

Калистрат Егорыч присел на крыльцо и стал размышлять. Мужики нонче уж больно прижимисты. Намедни, вон, на себя едва по десятку яиц со двора собрал4. Сколь шуму было. А тут деньги немалые.

Сказал Мокею:

- После косовицы собирай сход. С мужиками буду толковать.

Глава 76

ЗАВЯЗАЛИ ИЛЬЕ БОРОДУ

Завтра - Ильин день. Селяне худо-бедно, но все же готовились к большому празднику. Судьба урожая в руках батюшки Ильи. Он все может - либо засуху на мирян напустит, либо дождя ниспошлет, а то за великие грехи и градом весь хлебушек побьет. Как тут не помолиться за святого пророка да не почествовать.

Ранним утром, когда солнышко едва над дремавшей землей вылупилось, Карпушка Веденеев направился селом на отведенное ему сенокосное угодье. Припоздал новопорядчик с косовицей. Все свою новую избенку рубил с плотниками.

Возле храма Карпушку повстречал благочестивый старик в чистой домотканой рубахе.

- Куда снарядился, голуба? - спросил страдника белоголовый Акимыч.

- Лужок докосить, батюшка. Спозаранку да по росе коса легко шаркает.

Акимыч сурово покачал головой.

- Илью гневишь почтенный. Ступай в избу, а не то тебя мужики кнутом отстегают.

Карпушка остановился посреди дороги, почесал затылок и побрел назад.

- Упаси бог Илью гневить, - проворчал ему вслед Акимыч.

Не зря осерчал благочестивый старик на селянина. Уж так издавна повелось - на Ильин день стогов не мечут, в поле не жнут и всякую работу оставляют. А то либо громом убьет, либо молнией спалит все село. Всякого, кто нарушит древний обычай, селяне жестоко наказывали.

Накануне, до всенощной, в храме Илью задабривали. Несли в церковь приготовленные заранее три ендовы меду, малый бочонок браги, пучок колосьев, зеленый горох, а также краюху хлеба, выпеченную из свежей ржицы.

После приношений Илье в храме, мужики, принарядившись в праздничные рубахи, потянулись к своим ржаным загонам - завязывать пророку бороду.

Исай вступил на межу сосредоточенный и строгий. Широко перекрестился, трижды поклонился золотистому полю, обмолвился:

- Даруй, святой Илья, доброй страды и хлебушка вволю. Приступим с богом.

Пахом, Прасковья и Иванка вслед за Исаем углубились сажен на пять в поле и связали тугими перевяслами колосья в один большой сноп.

- Ну, вот и завязали Илье бороду, - снова произнес Исай.

Молча постояли вокруг снопа, перекрестились и вышли на край загона.