ГОРЬКИЙ ДЫМ КОСТРОВ

А вот лежать холодно. Очень холодно! Уже глубокая осень, стылая земля. Надо сказать ребятам, чтобы обязательно брали с собой плащ-палатку, даже две… И, главное, все время в одной позе. Шевелиться нельзя, опасно. У патрулей бинокли. Могут издалека засечь движение в кустах.

Опять рельсы вздрагивают, стучат. Состав. На этот раз платформы не со щебнем. На них нечто, крытое брезентом. Ага, орудия – вон высунулось дуло. Пушки, калибр семьдесят пять миллиметров. По два орудия на платформе. Три платформы, пять, двенадцать, четырнадцать… И теплушки с фашистской солдатней. Три, пять, семь…

На последней, обложенной мешками с песком платформе – зенитки в полной боевой.

Артиллерийская часть. Следует к осажденному Ленинграду…

Ко времени, когда позади раздался шорох и подползла смена, Иван Иванович прямо-таки окоченел. Кое-как добрался по-пластунски до леса, попрыгал там, пытаясь согреться. Зуб на зуб не попадал. А что же будет, когда заладят дожди? А зимой?

На базе подробно доложил Андрею Дмитриевичу об увиденном. Тот торопливо записывал при свете карманного фонарика. Подходило время радиосеанса, а надо было еще успеть зашифровать.

– Молодец, политрук! – похвалил. – Данные стоящие.

Молодой чернявый паренек по имени Миша, который, насторожив уши, околачивался тут же поблизости, понесся к остальным партизанам с новостью:

– Братцы! Политрук полк артиллерийский засек! Братцы!..

Иван Иванович поморщился недовольно:

– Трепач!

Хотел пойти, утихомирить, но руководитель группы остановил:

– Не надо. На сей раз эта его трепатня на пользу. Иди-ка ты лучше, Иван Иванович, в ригу, согрейся. Синий весь, лица на тебе нет, а я там костерок развел.

Потом, когда вернулся после сеанса радиосвязи и, присев на корточки, прикурил от головешки, разворчался незлобиво:

– Хоть бы спасибо сказали, чертяки! Дождешься от них, ага! Давай и давай – вот и все их спасибо.

Руководитель группы долго еще честил неблагодарный центр. Но Иван Иванович уже неплохо изучил его и чувствовал по тону – доволен.

– Знаешь, Иван Иванович, – вдруг повернул круто, – ты вот в секрет ушел, а я все думал: и чего это он вдруг вызвался? Да я бы любого назначил – и дело с концом. Нет, взял политрук почему-то и сам вызвался, А?

– Так уж получилось.

– Невзначай?

Иван Иванович промолчал.

– Значит, невзначай?.. Я так и подумал, – хитро прищурился Андрей Дмитриевич.- Невзначай – а ведь до чего кстати… Не понимаешь? Ребята все в бой рвутся, ага? Подрывники, диверсанты, стреляют в самое яблочко, ага? А тут вроде бы даже и не боевое дело. Лежи себе полеживай, считай себе посчитывай. Ну что это такая за война для них, молодых, горячих? А вот раз уж сам политрук вызвался – тут положение меняется в корне, ага?.. Молчишь? Ну молчи, молчи!

– Товарищ руководитель группы, у меня два практических предложения. – Иван Иванович чувствовал себя неловко, словно его поймали на чем-то нехорошем, и поторопился сменить тему разговора. – Можно сказать?

– Ну давай, давай!

– Первое. На одну только память надежда в секрете плохая. Когда эшелон однородный – еще куда ни шло. А смешанный – попробуй запомнить, сколько всего и с чем.

– Записывать надо, Иван Иванович. Понятное же дело!

– А сколько у нас с вами бумаги? У меня блокнот, наполовину исписанный, у вас. А еще?.. У кого что было, все скурили. И карандаши. Раз, два и обчелся… Мелочь, конечно.

– М-да! – руководитель группы озадаченно почесал затылок. – Мелочь-то мелочь, а как не станет чем писать… Придется добывать, причем срочно… А еще что?

– Местечко я другое присмотрел. Чуть левее. Здесь чем неудобно? Ровное место, трудно вагоны считать, только успевай головой вертеть. А там поворот и взгорок, поезд замедляет ход… Ох! – подхватился Иван Иванович. – Который теперь час?

– Скоро одиннадцать.

Иван Иванович отбросил одеяло, под которым согревался и никак не мот согреться после многочасового лежания на сырой земле.

– Куда?

– Сводка Совинформбюро!

– Ничего не случится, если пропустишь разок… Ладно, я радисту скажу, он послушает.

– Нет, так не годится. Я политрук, а не он. Мне самому надо. Вы ведь рядом были, когда комиссар наказывал перед высадкой: «Пропаганда и агитация среди личного состава – вот твоя первейшая обязанность».

– Это-то я слышал. Но слышал я и другое. Как Мишка орал: «Братцы, политрук артполк засек!»

– Ну и что?

– А то, что с главной обязанностью политрука у тебя полный порядок… А ну, лежи, лежи и грейся, кому сказано? Очень ты мне нужен хворый! – и руководитель группы чуть ли не силой снова уложил Ивана Ивановича на кучу еловых лап, заменявших постель…

Сводку Совинформбюро Иван Иванович все-таки прослушал сам. На следующий день, в шесть часов утра. С нее, со сводки, начинались во время войны все утренние передачи московского радио.

ОПЕРАЦИЯ «ЛОШАДИ»

Наблюдение за Варшавской железной дорогой стало повседневной работой партизанских разведчиков. Сведения собирались непрерывно. Днем и ночью. При солнце и в непогоду. Круглыми сутками. Неделями. Месяцами.