Горькая судьбина

Те же и Лизавета, быстро появляется из-за перегородки со всклокоченной головой, в худом сарафанишке и босиком.

Лизавета. Нету! Нету!.. Не бывать по-вашему никогда!.. Довольно вы надо мной поначальствовали… Я вот, господин бурмистр, теперь заявляю вам – он тиранил меня, а что напредь еще сделает, неизвестно то: сам про то не сказывает…

Ананий Яковлев (опуская руки). Лизавета, уйди… Бога ради, уйди, оставь меня при моем деле.

Лизавета. Это не ваше дело, а мое! (Обращаясь к мужикам.) Все вы, может, видели, как я повенчана-то за него была… в свадебных-то санях почесть что связанную везли. Честь мою девичью мне легче бы было кинуть разбойнику в лесу, чем ему – так с меня спрашивать тоже много нечего: грешница, али праведница через то стала, а что стыд теперь всякой свой потеряючи, при всем народе говорю, что барская полюбовница есть, и теперь, значит, ведите меня к господину – последней коровницей али собакой, но при них быть желаю, а уж слушаться и шею свою подставлять злодею своему не хочу. Он теперь обувку и одежду обобрал – не остановит меня то, уйду к барину… (Начинает искать на голбце и по лавкам платье себе.)

Ананий Яковлев. Лизавета, еще раз тебе говорю, не делай ты этого.

Бурмистр. Нечего тут, не делай. (Молодому парню.) Дай ей своего полушубка и сапог, – до усадьбы только довести ее.

Молодой парень отвечает ему на это только диким взглядом.

Ананий Яковлев (обращаясь к мужикам). Господа миряне! Что же это такое? Заступитесь, хоша вы, за меня, несчастного! Примените хоша маненько к себе теперешнее мое положенье: середь белого дня приходят и этакой срам и поруганье чинят. (Становится на колени.) Слезно и на коленях прошу вас, обстойте меня хоша сколько-нибудь и не доводите меня до последнего. Бог вас наградит за то… (Кланяется общим поклоном всему миру в ноги.)

Федор Петров. Я, друг любезный, это что? Ничего: по тебе говорить надо!.. (Лизавете.) Как же ты, мужняя жена, сходишь от мужа и как ты смеешь то! Ты спроси, позволит ли и барин те сделать это.

Бурмистр. Позволено, коли делают. Старый черт, суется туда же. (Молодому парню.) Говорят тебе, скорей разболокайся и давай полушубок и сапоги.

Молодой парень. Нет у меня про это ни полушубка, ни сапогов. (Быстро уходит.)

Бурмистр. О, дьявол, грубиян-народ! На, Лизавета, надевай мою сибирку. (Снимает с себя сибирку.)

Лизавета. Давайте, судырь! Я в нее младенца, красавчика моего заверну, а сама и так добегу: мне ничего. (Проворно уходит за перегородку.)

Ананий Яковлев (вскакивая и вбегая за ней). Не дам я тебе младенца!

Бурмистр. Черт, прибьет еще бабу-то!.. Свяжите его, ребята, сейчас же!

Никто из мужиков не трогается.

Голос Лизаветы. Подай младенца, подай, а то ослеплю тебя.

Голос Анания Яковлева. Ах ты, бестия, смела еще руку свою поднять на меня. На, вот, тебе твое поганое отродье!

Раздается страшный удар и пронзительный крик ребенка.

Голос Лизаветы. Батюшки, убил младенца-то.

Бурмистр. Согрешили грешные! Говорил вам, кажется, черти-дьяволы, вяжите его. (Бьет по шее рябого мужика.)

Рябой мужик. Чего вязать-то?.. Давайте веревку-то… Где веревка-то?

Давыд Иванов (стаскивая с полицы веревку). На, вот те веревку-то, входи туда!

Рябой мужик. Чего входить?.. Цапнет топором еще, пожалуй. Сунься-ко сам.

Голос Лизаветы. Батюшки, совсем уж не дышит, вся головка раскроена!

Выборный (несмело заглянув в дверь). Ничего, значит, не цапнет: окно высадил и убег.

Бурмистр. Караул! Бей скорей в набат и ловите его, окаянный народ!.. Что теперь барин-то с нами сделает – пропали наши головы!..

Занавес падает.

Действие четвертое

Зала в доме Чеглова.

Явление I

Стряпчий сидит и пишет за столом. У того же стола сидит исправник. Перед ним стоит бурмистр.

Исправник. Отвечать, конечно, что будете, отчего не остановили его и не заарестовали.

Стряпчий. Удивительное дело это, каким образом у целой деревни один мужик убежал!

Бурмистр. Оробели, ваше благородие, так совершенно, что оробели: я в те поры, как он в окно-то махнул, почесть две версты за ним бежал, так он обернется да и грозит: «Только кто, говорит, подойди ко мне, так живой на месте не останется». Я, ваше благородие, человек тоже уж немолоденький: мне не очень с ним совладать; они вон пудов по семи говядины на башке носят.

Исправник. Где он, каналья, может скрываться?.. Другая ведь уж неделя теперь пошла…