Горькая доля детства. Рассказы о днях оккупации

«Расцветали яблони и груши,
поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
на высокий, на берег крутой…»

Допеть мне не дали. Неожиданно из-за спины выехала большая группа жандармов и полицейских на велосипедах. «Попался! Твою мать! – грязно выругался старший из полицаев, которого я знал в лицо. – Думаешь, снова пришли Советы? Может, еще и «русскую» нам станцуешь?» Остальные в тон главарю дружно зареготали.

Моя попытка убежать, была тут же пресечена и еще более разозлила вожака. Совершенно озверев, он сорвал с моей поникшей головы кепку-восьмиклинку, сжал ее мягкую часть в руке и со словами: «Ах ты, гаденыш!» – с размаху хлестанул меня козырьком по лицу. Из носа брызнула кровь, из глаз полились слезы.

Словно почуяв беду своего хозяина, нас обступили гуси, устроили гам, стали махать крыльями и дергать чужаков за штаны. Они явно хотели меня защитить. Но, что могли сделать против банды рослых великанов беспомощные, хотя и храбрые птицы. Кончилось тем, что меня привели домой и отчитали бабушку за то, что внук разводит советскую агитацию. «Чтоб больше такого не повторялось!» – бросил главный полицай напоследок. После этого случая я старался на глаза немецким прислужникам не попадаться.

В таком огромном лесистом краю, как наш, конечно, не могло не существовать партизан. Чтобы уменьшить их контакты с местным населением, немцы выселили людей из ряда пущанских и припущанских сел, конфисковав у жителей самый необходимый в обиходе инвентарь: упряжь, телеги, колеса и многие другие нужные вещи, а заодно лошадей, свиней и овец. Деревни после этого спалили. Под страхом смерти запретили и посещение родных пепелищ. Чрезвычайность мер была вызвана еще и тем, что в пуще размещалось охотничье хозяйство самого Германа Геринга, высокопоставленного сподвижника Гитлера. Ничья посторонняя нога не должна была сюда ступать.

Партизаны совершали диверсии на дорогах и в других местах, а немцы в отместку уничтожали ближайшие села. Веску Лески они сожгли вместе с жителями. Случилось это весной 1943 года. Наша деревня также жила в постоянном страхе. Она еще оставалась целой, но страдала от поборов. С местной церкви новые хозяева не постеснялись снять даже церковные колокола. Непокой вносили и мародеры, рядившиеся в маски партизан. Как-то ночью в наш дом зашли двое вооруженных людей. Потребовали еды, а потом стали шарить по закромам, да еще покрикивать на хозяев. Забрали все, что им понравилось из продуктов и одежды. А уходя приказали всем оставаться на месте до рассвета.

Однажды в деревню заскочили конники партизанского соединения Ковпака. Напоили лошадей, вычерпав из колодца всю воду. Напились и отдохнули сами. И ускакали, заминировав за собой дорогу на Каменец. Когда на ней подорвалась немецкая машина, все население деревни согнали в одно место и поставили перед толпой пулеметы. Готовились расстрелять. Но в последний момент подъехал какой-то высокий чин на мотоцикле и отменил казнь. Оказывается, из немцев на дороге никто не погиб, разорвало только машину. Это и спасло людей. Потом все же немцы заставили пробороновать тракт, чтобы очистить его от мин. Опасную работу пришлось выполнить сельчанам. Слава богу, никто из них не пострадал.

За две недели до прихода наших отца назначили старостой и это его едва не погубило. Сначала прицепились те двое, что нас ночью ограбили, а позже – сотрудники СМЕРШа. Пришлось выкладывать все карты о своей связи с командованием одного из партизанских отрядов. И те. и другие имя командира хорошо знали. Оно было на слуху в округе за смелые вылазки против оккупантов. Отца пришлось отпустить. Потом его вместе с другими военнообязанными направили в действующую армию.

Ну, а день освобождения – 5 июня 1944 года я хорошо помню. Сначала прошли немецкие солдаты (часть из них ночевала на соломе в битком набитых хатах). А следом – наши. Усталые, запыленные, но радостные. А как ликовали те, кто их встречал! Долгая черная ночь над родными крышами, наконец, кончилась. И пусть впереди еще людей ожидали немалые трудности, жить дальше можно было без каждодневной тревоги за себя и за своих близких.

Дети войны (вспоминает Иван Лиштван)

Родился 3 ноября 1932 года в деревне Большая Дайнова Воложинского района Минской области. Исследователь в области физикохимии торфа. Академик HAH Беларуси, доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники БССР.