Горизонты безумия

Нужно было возвращаться в дом, разбирать вещи – так велел папа. Но разве хочется сидеть целый день под прелой крышей, между обшарпанных временем стен, и вынимать из коробок разные предметы? Да и куда их ставить?.. Мебель, оставленная грузчиками в прихожей, – или на терраске... или как тут вообще комнаты называются? – так и стояла наподобие вросших в пол изваяний, вокруг которых можно только бродить, страшась прикоснуться, потому что может случиться всякое. Раскурочь дом и вещи в день новоселья – не очень-то хотелось. Да и взбучки потом не избежать, с соответствующими последствиями. А Димку, ох как не прельщала перспектива окультуривания здешнего двора.

Так, за шорохом мыслей, Димка невольно удалялся от дома всё дальше и дальше, не замечая, как за ним по пятам крадётся раздосадованный недавней осечкой британец.

«Уж лучше прогуляюсь, – думал Димка, насвистывая под нос незатейливый мотивчик. – Непонятно только, куда папа мог засунуть планшет... Ну, да ладно. Будет возможность оглядеться. А как вернусь, обязательно примусь за вещи – папа всё равно пробудет в больнице до двенадцать. Потом мама спровадит его кормить меня обедом. Интересно, как там Олег?..»

Димка перешёл дорогу. Какое-то время постоял у кованой оградки. Подивился сказочным созданиям на орнаменте. Потом перемахнул через острые конусы металлических прутков и зашагал в сторону болота. Он шёл неосознанно – его манили за собой невиданные персонажи дюралевого узора. А в голове вертелось одно и то же:

«Олег, как ты там?..»

Мальчик шёл неимоверно долго по пепелищу. Хотя пепелищем это можно было назвать лишь с большой натяжкой. Просто других аналогий в голове не возникало. Вокруг царила пустошь серого цвета: ни росточка, ни стебелька, ни деревца. Животных тоже не было... Как не было и людей.

Он уже давно не испытывал чувства голода – кажется целую вечность. Собственно, столько и шёл по пустоши. Не было усталости. Не хотелось пить или спать. Нужды тоже не было. Как отсутствовала и цель. Мальчик не знал, куда держит путь. Но иногда он слышал голоса извне – они плакали и называли его по имени, которое он забыл. Точнее утратил, оказавшись неведомо где. В такие моменты свинцовое небо раскалывалось напополам – именно через образовавшуюся щель и доносились голоса. Но недолго. Спустя какое-то время, – которое именно тут не имело значения, – полусфера над головой восстанавливалась, голоса стихали, а путь продолжался дальше.

Недвижимое солнце не грело. Оно просто наблюдало, по всей видимости, тоже не зная, зачем.

Мальчик давно привык к рассветам и закатам, которых тут попросту не было.

На заре по небу проносилось огненно-рыжее существо, отдалённо напоминавшее птицу. Огромные крылья сотрясали пустошь. За хвостом тянулись полупрозрачные нити невидимого кукловода – со стороны походило на низкие слоистые облака или на сильно вытянутые галактики, – птицей, вне сомнений, кто-то управлял. Однако кто именно – было не дозволено знать.

Голова с клювом всегда устремлена вперёд, на невидимый ориентир. Из глотки доносится прерывчатый писк, точь-в-точь трель электрокардиографа в стерильности больничной палаты. Когти что-то сжимают: овальное, белое, так похожее...

Существо всякий раз роняло поклажу и взмывало вверх, исчезая в унылой серости. От него оставалась лишь спиральная воронка, вспышки зарниц вдоль линии горизонта, а в зените – бледное солнце. Скорее всего, именно его и несла в когтях птица, освещая себе путь, а уронив, в страхе, поворачивала обратно.

Мальчик назвал тусклое светило «истинным полднем» и шёл на него в никуда – других ориентиров днём у него не было. Ночь же... Она могла сотворить, всё что угодно.

На закате из-за горизонта высовывалась продолговатая морда ужасного чудовища, – скорее всего, рептилии или земноводного. Раздвигались массивные челюсти, и обречённое светило оказывалось вмиг проглоченным. Однако темнее от этого не становилось – освещённость оставалась в одной поре на протяжении суток. Хотя, если время тут не имело значения – как не было рассвета и заката, – соответственно, не имели смысла и «сутки».

Мальчик всякий раз замирал и молча наблюдал страшную картину: «Монстр пожирает светило». В груди что-то копошилось, но он не знал, что это. Наверное, разочарование, хотя мальчик не помнил и его. Какие при нём ощущения. Приходилось самому выбирать путь, а не двигаться на единственный ориентир. Это было трудно. Очень трудно – намного сложнее, чем идти в никуда. Потому что в голове возникали сомнения.

(а что, если я просто хожу по кругу?.. или и вовсе топчусь на месте?.. а светило вовсе не наблюдает – лишь смеётся над очередным путником...)

Так или иначе, но он продолжал «двигаться» – оставаясь на месте можно было легко свихнуться.

И вот, после очередной кормёжки, на фоне скрывающейся за горизонтом головы чудища, мальчик увидел нечто, похожее на гриб. Но это был вовсе не гриб. Однако понял это мальчик не сразу.