Горящий Лабиринт

Я пытался. Честно. Вот только ноги не слушались. Я встал на четвереньки и унизительно застонал от боли и ужаса. «Хлоп-хлоп-хлоп» – раздалось вдруг. Мне показалось, что путы, которыми мой разум был связан с человеческим черепом, наконец лопнули.

Но затем я понял, что это Медея хлопает мне.

– Наконец-то, – усмехнулась она. – Хоть ты и тугодум, но все же догадался.

Мэг схватила меня за руку.

– Аполлон, борись с ней! – приказала она. – Говори, в чем дело!

Она потянула меня вверх и поставила на ноги.

Я пытался выдавить из себя хоть слово, чтобы исполнить ее приказ и все объяснить. Моей ошибкой было то, что я посмотрел Медее в глаза – парализующие, как и глаза ее драконов. В ее взгляде я прочел злобное ликование и неистовую ярость ее деда Гелиоса – таким он был в дни своей славы, прежде чем его предали забвению, а я занял его место в солнечной колеснице.

Я вспомнил, как умер Калигула. Он хотел уехать из Рима в Египет и основать новую столицу там, в стране, где люди верили в богов на земле. Он и сам собирался стать богом на земле – Новым Солнцем – не на словах, а в прямом смысле. Именно поэтому преторианцы поспешили убить его вечером накануне назначенной поездки.

«Какова его цель?» – спрашивал Гроувер.

Сатир, мой мудрый духовный наставник, задавал верный вопрос.

– Калигула всегда желал только одного, – прохрипел я. – Он хочет быть центром мироздания, новым богом солнца. Он хочет вытеснить меня так же, как я когда-то вытеснил Гелиоса.

– И за что же такому милому богу, как ты, такие страдания, да? – улыбнулась Медея.

Пайпер шагнула ко мне:

– Что значит… вытеснить?

– Заменить! – пояснила Медея и принялась загибать пальцы, словно ведущая дневного кулинарного шоу. – Для начала я выжму из Аполлона остатки его бессмертного духа – а его осталось совсем немного, так что долго возиться не придется. Затем я смешаю их с тем, что уже успела подготовить, – с остатками силы моего безвременно ушедшего деда.

– Гелиоса, – сказал я. – Огонь в Лабиринте. Я… я узнал его ярость.

– Ну да, дедушка стал чуток раздражительным, – кивнула Медея. – Такое бывает, когда твоя жизненная сила рассеивается почти полностью, а потом твоя внучка собирает тебя по крупицам до тех пор, пока ты не превращаешься в симпатичный злобный огненный шторм. Моя бы воля – я бы заставила тебя страдать, как страдал Гелиос: тысячи лет провести в полузабытьи, зная, что ты потерял, и мучиться от боли и обиды. Но увы, времени у нас слишком мало. Калигула в нетерпении. Я соединю то, что останется от тебя, с силой Гелиоса, насыщу этой силой моего друга-императора – и вуаля! Новый бог солнца готов!

– Тупость! – фыркнула Мэг, словно Медея только что предложила играть в прятки по новым правилам. – Это невозможно. Нельзя уничтожить одного бога, чтобы сделать другого!

Медея не стала ей отвечать.

Я понимал: то, о чем она говорит, вполне реально. Римские императоры становились полубогами, просто заставляя народ поклоняться себе. За прошедшие столетия не один смертный стал богом, некоторым помогли в этом сами олимпийцы. Мой отец Зевс сделал бессмертным Ганимеда, потому что паренек был хорошеньким и умел подавать вино!

Что касается уничтожения богов… почти все титаны были убиты или отправлены в изгнание тысячи лет назад. Да и я сам стою тут, простой смертный, лишенный почти всей божественной силы в третий раз, потому что папочка вздумал преподать мне урок.

Для столь могущественной колдуньи, как Медея, совершить подобное вполне возможно, особенно если она выберет жертвой кого-то слабого, скажем, давно забытого Титана, от которого остались только частицы силы, да шестнадцатилетнего дурака по имени Лестер, который прибежал прямиком в ее ловушку.

– Ты готова пожертвовать собственным дедом? – спросил я.

Медея пожала плечами:

– А почему нет? Вот вы, боги, все родня, но так и норовите убить друг друга.

Терпеть не могу, когда приходится признавать правоту злых колдуний.

Медея протянула руку к Мэг:

– А теперь, милая, забирайся ко мне в колесницу. Ты должна вернуться к Нерону. Он простит тебя за всё, обещаю.

Ворожба сочилась сквозь ее слова как слизь Алоэ Вера: скользкая, холодная, но успокаивающая. Я знал, что Мэг не сможет ей сопротивляться. Прошлое, отчим и особенно Зверь никогда не покидали ее мысли.

– Мэг, – вмешалась Пайпер, – не позволяй никому из нас решать за тебя. Делай выбор сама.

Хвала богам за интуицию Пайпер, которая вовремя вспомнила об упрямой натуре Мэг. И хвала богам за своенравное, заросшее сорняком сердечко Мэг. Она заслонила меня собой от Медеи:

– Тупица Аполлон служит мне! И тебе он не достанется!

Колдунья вздохнула:

– Я уважаю тебя за смелость, милая. Нерон говорил, что ты особенная. Но мое терпение не безгранично. Давай я покажу, с чем ты собралась бороться?

Медея щелкнула поводьями, и драконы бросились на нас.

17

Филу и Дону конец

Никакого хеппи-энда

Нечего было терять голову

Я и сам, сидя в колеснице, не против переехать парочку человек или богов, но самому оказаться под колесами мне совсем не хотелось.