Горячий угон

Средних лет швейцар, одетый, как дирижер симфонического оркестра, встретил Гавроша и внимательно оглядел с головы до ног. Но не изменил выражение лица и никак не выразил своих чувств. Напротив, был доброжелателен и учтив.

– Извините, у нас, к сожалению, такие цены… Я сам хожу обедать в пельменную за углом… Там дешево и вкусно…

– Не бойся, у тебя занимать не собираюсь, – буркнул неказистый посетитель и одарил его таким взглядом, что «дирижер» мгновенно исчез.

Гаврош не был завсегдатаем дорогих ресторанов, но с помощью официанта, которого, судя по бейджику, звали Иваном, сделал заказ: сырную тарелку, оливки, стейк «Рибай» средней прожарки и бутылку «Кьянти». Потом он внимательно огляделся. Кругом цветы – натуральные и искусственные, застеленные белоснежными скатертями столы, хрустальные бокалы, на стенах репродукции картин казачьей тематики, большой аквариум с красивой подсветкой, по дну которого ползали крабы. Официанты в одинаковой униформе: черные брюки и туфли, белые рубашки, синие фартуки, – выглядели очень аккуратно и нарядно. Но главное, почти все были мужчинами, а две молодые женщины не подходили под описание Риты ни ростом, ни статью.

– Слушай, Иван, – обратился Гаврош к проворному официанту, когда он принес заказ. – У вас работает Рита Синельникова, но что-то я ее не вижу.

– Сегодня у нее выходной, – ответил Иван, красиво наливая густое красное вино в специально принесенный шаровидный бокал. Действовал он одной рукой, держа бутылку за донышко, в котором оказалось, предусмотренное специально для этого, воронкообразное углубление.

– Жаль. Когда-то мы хотели пожениться. Я в Тиходонске проездом и хотел с ней встретиться. Ты можешь найти мне ее адрес? – Гаврош положил на крахмальную белую скатерть красную, в цвет вина, пятитысячную купюру.

– Конечно, без вопросов! – купюра, будто сама по себе, мгновенно исчезла в прорези синего фартука. А через несколько минут на стол лег бумажный квадратик, исписанный неровным почерком. Гаврош удовлетворенно сунул его в карман и принялся за еду.

Надо сказать, что, несмотря на рекомендации официанта и заоблачную цену, обед не доставил ему особого удовольствия. Пять кусочков сыра, какие-то кисло-соленые ягоды и один-единственный кусок жареного мяса – таких он привык съедать целую тарелку. Да и вино… Какое там «послевкусие», какие «фруктовые нотки», о которых соловьем пел Иван! Безвкусное пойло, как компот. То ли дело обжигающий глоток хорошего самогона, которым он, правда, тоже особо не увлекался! Но, несмотря на некоторое разочарование, он всё съел и всё выпил.

То ли по случайному стечению обстоятельств, а скорей всего по причине обеденного времени, как раз в этот момент Бампер, у себя во дворе, за летней кухней, поставил на стол, рядом с холодными котлетами и соленьями, шкворчащую сковороду жареной картошки с луком.

– Наливай, чего сидишь, сачкуешь?! – приказал он Толстому.

Сёмка охотно схватил початую бутылку водки и наполнил два маленьких, стограммовых стаканчика.

– Ну, будем! За фарт!

Они чокнулись, однако, ни выпить, ни закусить не успели. Скрипнула калитка, послышались тяжёлые уверенные шаги, и из-за угла кухни стремительно вывернули три коротко стриженных, целеустремленных парня с грубыми, не сулящими ничего хорошего лицами – словно идущие по следу волки. Это была тройка из бывшего звена Еремея: Мирон, Кот и Заяц.

Бампер знал лишь одного из них – Мирона, а Толстый не знал никого, но оба одновременно поняли, что за люди перед ними и что пришли они не просто так. Невыпитые стаканчики со стуком вернулись на стол, расплескав содержимое – стало ясно, что никаким фартом от незваных гостей не пахнет.

– Здорово, Мирон, – сказал Бампер, не уверенный, что тот вспомнит их случайную мимолетную встречу. Но Толстый Сёмка приободрился: Бампер тертый калач, он всех блатных знает, значит, все в порядке! Однако насчет «порядка» он ошибся: Мирон не заключил «тертого калача» в братские объятия, не протянул руку и даже не поздоровался. Вместо этого ударил ногой.

– Хрясь! – сломался выбитый из-под Бампера стул.

– Плюх! – Кот отвесил оплеуху Толстому, и тот тоже свалился на землю.

Мирон схватил Бампера, как котёнка, за шиворот, оттащил от стола и профессионально ударил в челюсть – тот перелетел через выложенную кирпичом дорожку и растянулся на мягкой земле. Через мгновенье рядом с ним опрокинулся и Толстый. Он машинально подполз к оказавшемуся рядом абрикосовому дереву и сел, прижавшись спиной к шершавому стволу, будто собирался отстреливаться. На самом деле твердая опора за спиной на миг придала ему чувство защищенности, которое тут же развеял упертый в лоб пистолет. Бампер лежал без сознания, раскинув руки. Заяц пнул его ногой в бок, но тот не шевельнулся. Неизвестно вообще – жив он или мертв…