Горячий декабрь

– Ага, – неуверенно кивнул Денгоф.

– После того инцидента Потёмкин попросил отставить его от командования полком. Дивизионный генерал должен заниматься делами дивизии. По убедительной просьбе военного министра Аракчеева, на его место был назначен полковник Фёдор Ефимович Шварц. Ничего плохого про него сказать не могу. Боевой офицер. Проявил героизм на Бородинском поле, за что получил Владимира. Но у него был один, как сказать, недостаток или…, – Бенкендорф задумался, как лучше объяснить. В конце концов, рубанул ладонью воздух. – В общем, он был из захудалого рода. А как я вам раньше говорил, в Семёновский полк набирали офицеров из знатных фамилий или тех, кто кровью заслужил гвардейские эполеты. Шварц, при всех его заслугах, не подпадал под эти категории. Ну и сам Семёновский полк – особое братство, я бы даже сказал – рыцарский орден. Законы чести соблюдались неукоснительно. Табак не курили. Пили только изысканные вина – никакой водки! Сквернословить запрещалось вообще! Упаси боже, офицера заметят где-нибудь в Шустер-клубе, – сразу вон из полка. А тут какой-то Шварц. Армеут тупоголовый. Злые языки судачили, будто Шварц быстро взлетел по карьерной лестнице, когда попал служить в гренадерский полк графа Аракчеева. Приглянулся он министру. Но это все – сплетни. Все же, повторяю, по моему личному мнению, Шварц – блестящий офицер. Правда, надо отдать должное, они характерами схожи: что Аракчеев, что Шварц – цепные псы: грубые, неподкупные, требовательные, жестокие. Оба из нищих дворян, по-моему, даже оба из Новгородской губернии.

– И вот, представьте, в лейб-гвардии Семёновском полку батальонами командовали полковники и подполковники, все из знатных, родовитых семейств, а над ними ставят армейского полковника, какого-то там Шварца. Потёмкин на квартире командующего полка, по традиции, собирает офицеров, произносит прощальную речь, обещая навеки сохранить в сердце боевое семёновское братство. Офицеры плачут, сердечно с ним прощаются.… Но никто, заметьте, никто! из них даже не подошёл и не поздоровался со Шварцем… Его не замечают. Его презирают. Потёмкин, тоже, молодец – попрощался с офицерами, развернулся и ушёл, так и не представив нового командира.

А вы знаете, в среде офицеров большинство проблем или каких-либо недоразумений решается не перед фрунтом, а в простом общении, за бокалом шампанского, в тесном кругу или просто тет-а-тет.… Но Шварца не приглашали в офицерский клуб. С ним никто не общался вне служебных реляций. Тогда он и проявил весь свой бешеный норов.

Я, кстати, также виноват в малой степени. Служил тогда начальником штаба гвардейского корпуса. Мне стали приходить жалобы о том, что Шварц несносен, постоянно истерит, хамит старшим чинам, срывается на младших чинах.

– У него никто не потребовал сатисфакции? – спросил Денгоф.

– Нет. Это же гвардейская часть, – удивлённо вздёрнул брови Адлерберг. – Начальников нельзя вызывать на дуэль. Эдак, вообще никакой дисциплины не будет. Нет, ну есть, конечно, способ. Надо выйти в отставку, при этом потеряв все чины и звания, а после – вызвать. Но, и то – не по чести. Не принято так. Уж очень серьёзное должно быть оскорбление.

– Я вызвал к себе полковника Шварца и побеседовал с ним, – продолжал Бенкендорф. – Но он мне стал жаловаться, что его приказы игнорируют, требуют только письменных распоряжений, а иной раз даже и тех не выполняют: присылают отписки с просьбой разъяснить в подробностях, что от них хотят. В общем, пескарь попал в омут к щукам. Но, его тоже можно понять. Аракчеев приказал ему навести порядок в полку, он и старался. Шварц тут же запретил торговлю вином. К тому же, новый командир полка был сторонник марсомании и военной балетомании.

– Что, простите? – не понял Денгоф.

– Муштры, – пояснил Адлерберг. – Шагистики.