Горец-защитник

— У меня еще есть время этим заняться, — ответил он.

— Пора идти? — спросила Илзбет, когда он коснулся ее губ прощальным поцелуем.

— Да, — ответил он. — Скоро, Илзбет, очень скоро я вытащу тебя из этого ужасного места.

Он поцеловал ее снова, а затем пошел к двери, внутренне содрогаясь при мысли, что придется ее запереть. Он бросил на Илзбет виноватый взгляд, а она подошла к нему и вытолкнула из камеры, поспешно закрыв за ним дверь. Ему предстояло остановить негодяев, замысливших убийство короля. Кроме того, зная, что Генри по-прежнему разгуливает на свободе, безопаснее всего ей было оставаться в тюрьме, под надежным замком.

— Закрывай, Саймон, — сказала она. — Знаю, ты очень скоро уладишь это дело, так что я остаюсь здесь ненадолго, — Она стояла у двери и улыбалась, когда он поворачивал ключ в замке. — И Генри не сможет до меня добраться.

Его лицо приняло злое, угрюмое выражение, а глаза нехорошо блеснули. Кажется, она проговорилась. Лучше было бы промолчать.

Заперев дверь, Саймон взглянул на нее:

— Чем еще он угрожал?

Илзбет молча пожала плечами и попыталась отойти, но Саймон схватил ее за руку и притянул к себе; их разделяла только решетка.

— Ты не можешь просто уйти и спрятаться, даже под прикрытием этих замечательных новых дверей с решетками, которыми король оснастил свою тюрьму. Я чувствую, что ты пытаешься что-то скрыть. Скажи, чем еще угрожал тебе мой брат?

— Ты все равно ничего не сможешь с этим поделать.

— Илзбет, я могу очень долго стоять здесь и ждать.

— Я это поняла, — пробормотала она и вздохнула. — Он вбил себе в голову, что я могу родить ему сына.

Она болезненно поморщилась — так сильно Саймон сжал ее руку. Илзбет видела, как от нарастающей ярости застывает в неподвижности лицо Саймона, темнеют глаза. Отчасти она была даже рада видеть, что он пришел в негодование. Но она понимала — они зря теряют время. Генри не достать ее здесь, в тюрьме; он мог лишь угрожать ей. Гнев Саймона и потребность ее защищать будут ему на руку, помогая поймать негодяя и положить конец его бесчинствам.

Саймон сделал глубокий вдох и медленно выпустил руку Илзбет. Одна мысль овладела им — немедленно убить Генри. Но разве мог он позволить себе прямо сейчас бежать в город, искать этого безумца, чтобы с ним покончить? Это ничего бы не решило. Поимку такого ловкого и сильного человека, как Генри, нужно тщательно планировать. А хороший план приходит только в ясную голову.

Интересно, однако, что Генри сказал такое Илзбет, зная, что она непременно расскажет ему! Как раз в духе Генри. Впрочем, это не означало, что Генри солгал. Илзбет как раз такая женщина, которая могла ему понравиться. Если он имел возможность видеть ее силу и решительный ум, он вполне мог поверить, что именно она способна родить ему долгожданного наследника.

— Он не коснется тебя даже пальцем, — сказал Саймон.

— Здесь он меня не достанет, Саймон. Мне ничего не грозит, и Рейду с Элен тоже. А вот ты в опасности! Генри тебя ненавидит. Он сказал — это потому, что у тебя его глаза, и этими глазами ты всегда смотрел на него и судил. Генри думает, что никто не смеет его судить.

Хорошо, что Саймон узнает, по какой причине брат его ненавидит. Саймон, конечно, все еще был в ярости, но теперь это чувство служило скорее источником силы, чем слабости. Илзбет поняла — она хочет смерти Генри не только потому, что он покушается на короля, на нее и на тех, кто ей дорог. Ей необходима его смерть потому, что только так Саймон сможет стряхнуть с себя оковы прошлого. Унять боль, вспыхивающую в нем с неистовой силой каждый раз, когда Генри подступает к нему слишком близко!

— Я смотрел на него осуждающе только потому, что хотел узнать заранее, когда мне бежать и прятать от него братьев. — Саймон покачал головой. — И только человек с больной совестью злится из-за того, что кому-то вздумалось его судить. Его самого или его поступки… Никогда бы не поверил, что Генри станет терзаться чувством вины.

— Саймон, этот человек безумен. Наверное, сумасшедшие иногда осознают собственное безумие.

Просунув руку сквозь решетку, Илзбет погладила его по щеке.

— Поймай его и останови. А думать, почему он такой, будешь потом.

Он поцеловал ее ладонь и ушел. Гнев ему удалось побороть, однако полностью он не прошел. Было ясно: нельзя терять голову. Его гнев был вызван страхом за семью, Генри разлучил его с родными, кого-то он убил, кого-то обрек на изгнание. Но пора было забыть тяжелое прошлое. Необходимо сосредоточиться на поимке заговорщиков.

Стражники быстро поняли, насколько это опасно — посторонние в любую минуту могли проникнуть в самое чрево замка и выйти, никем не замеченные. Очень скоро им на подмогу прибыли стражники, солдаты и кое-кто из людей Саймона, чтобы тщательно осмотреть каждую камеру, каждую стену, каждый закуток или выступ того лабиринта, который представляло собой подземелье замка. Саймон работал в паре с Гауаном. Они решали, как лучше расставить ловушку для Генри и Уолтера, когда найдут проход, которым втайне от всех пользовались заговорщики.