Горечь

— Ничего не будет искажено, — ответил Трейс, поворачиваясь ко мне. — Мы сделаем небольшой разрез на твоей руке и пустим кровь. Он может выпить ее из стакана или из чего он там еще ее пьет.

Я качнула головой.

— Он прав, Трейс. Энгель не пил мою кровь со стакана. Он укусил меня. Мы должны воссоздать всё в точности, как было. — При этих словах в кровь просочился страх, но я не позволю ему повлиять на меня. Я была полна решимости узнать правду, какой бы страшной и неприятной она ни была.

Он начал было протестовать, но я быстро перебила его.

— Это не твой выбор, Трейс. Это я хочу так поступить.

Он разочарованно выдохнул и поднялся на ноги. Потянув руку к заднему карману джинсов, он вытащил острый деревянный кол и положил его на стол, а затем посмотрел на Доминика.

— Одно неверное движение и ты — труп, — предупредил он его. Его глаза потемнели до глубокого синего оттенка.

Голос Трейса был столь же уверенным, как и моя уверенность в том, что я видела в его глазах страдания. Всё было написано на его лице. Я даже представить не могла, каково это — сидеть и смотреть, как тот, кто тебе важен, играет со смертью.

— Разумеется, Ромео. — Доминик поставил бокал с напитком на кофейный столик и встал. На его губах играла злая улыбка, когда он подошел ко мне.

В отличии от Трейса, он был воплощением спокойствия, когда остановился передо мной и наклонил голову набок.

— Будут ли какие-то пожелания, любовь моя? — спросил он, его взгляд был наполнен желанием, пока он водил глазами вдоль моей шеи.

Во рту пересохло так, что, казалось, я не могу вымолвить и слова. Так что я промолчала.

— Может, ты предпочитаешь более уединенное место? — продолжил он, не услышав ответа. Его глаза вспыхнули, когда он встретился взглядом со мной.

Я тряхнула головой.

— Мне плевать, где это будет. Начинай уже. — Я потянулась и схватила волосы, убирая их в сторону, пока смотрела на него.

— Как пожелаешь, — сказал он, склонив голову так, будто собирался даровать мне лучший подарок в жизни. Он коснулся рукой моей шеи и мягко убрал оставшиеся пряди, от чего по спине прошло странное покалывание.

Я быстро выпрямилась, усилив так свою решимость.

Его усмешка стала еще шире, как будто он знал, что его прикосновение оказало на меня влияние. Обхватив мою талию, он потянул меня к себе. Я ахнула, когда наши бедра соприкоснулись.

Трейс недовольно заворчал позади Доминика, но там, где я стояла, мне не было видно его лица. Да я и не хотела этого. Не хотела столкнуться с болью, беспокойством и грустью, которые точно увижу.

Другая рука Доминика скользнула вдоль моей, замедлившись у шеи, и полностью остановилась у лица. Повернув ладонь, он провел костяшками пальцев по моей щеке, мягко и неторопливо, будто смаковал каждую минуту.

Я закрыла глаза. Как только я привыкла к темноте, то была вынуждена снова взглянуть на свет при звуке его медленно появляющихся клыков. Он помедлил секунду, будто давал мне возможность передумать, или, быть может, он просто ждал пока страх соедениться с моей кровью. Может, ему так больше нравилось.

Схватив за челюсть, он повернул мою голову в сторону и двинулся к шее. В груди тяжело стучало сердце, разум вопил прекратить этот гибельный квест, но я и бровью не повела. Решение было принято задолго до мысли выйти из игры.

«Держись крепче, любовь моя», — прозвучал его голос в моей голове.

21. Любовь бывает кусачей

Жгучая боль от вонзающихся в мою плоть зубов Доминика прошла так же внезапно, как и появилась, уступая место умиротворяющей эйфории. Все докучающие мысли, горе, страх и тягости будто просто распались на мелкие крупицы и унеслись прочь.

В глубине души я понимала, что эти ощущения неправильны. Я знала, что должна бороться усерднее против этого мысленного захвата, но презрение к себе быстро улетучилось туда же, куда и все остальные плохие мысли.

Его яд разливался по венам как целебный бальзам, излечивая всё, чего касался. Он стал моим лекарством, новообретенным снадобьем, потому я и цеплялась за это чувство всё сильнее. Мне было не важно, что мысли крутятся в голове так же быстро, как и комната, или, что я вот-вот упаду на колени. Я хотела большего. Не потому, что в этом нуждался Доминик, охваченный моим жаром, а потому что в этом нуждалась я. Мне было необходимо оставаться в его объятиях столько, сколько выдержу.

Он сильнее впился зубами в мою шею, всё глубже погружая клыки, и выпивая столько крови, сколько просто может быть невосполнимо, но ни первое, ни второе меня не волновало. Я могла лишь молить, чтобы то, чего я хотела, не прекращалось.

— Достаточно, — я услышала голос Трейса, словно издалека, но лишь сильнее прижалась к Доминику.

Я знала, что он не собирался останавливаться, просто не мог, и в этот раз, мне только это и было нужно.

Перед глазами заплясали черные точки, и я приветствовала тьму с распростертыми объятиями. Я была готова на все, чтобы застыть в этой блаженной неге, в его объятиях.

— Я сказал, достаточно! — рявкнул Трейс, отрывая Доминика от меня и отбрасывая его на несколько шагов назад.

Тот налетел на кофейный столик.